— Фу! Ужасно жарко, да и вообще я ненавижу вуаль! — воскликнула она. — Но не могла же я погубить вашу репутацию, позволив хоть кому-нибудь в отеле узнать, что небезызвестная мадам де Вальме нанесла вам визит.
— Какой приятный сюрприз!
Корнелия протянула Рене руки и ласково поцеловала ее.
— Я приехала, потому что обеспокоена, моя дорогая, — проговорила Рене.
— Давайте сядем, — предложила Корнелия. Вайолет тактично удалилась из комнаты, и они остались одни.
— Скажите же, чем вы обеспокоены? — спросила Корнелия.
— Вы сегодня совершенно очаровательны, — уклонилась от ответа Рене. — Думаю, что беспокоилась я напрасно.
— Я очень, очень счастлива, — сказала Корнелия, взяв Рене за руку. — В то же время… — Она помолчала. — В то же время я постоянно думаю, долго ли продлится мое счастье.
— Именно потому я и приехала — поговорить с вами об этом, — сказала Рене. — Герцог уже приходил ко мне и спрашивал о вас.
— Так рано? — удивилась Корнелия.
— Как мне сказали слуги, первый раз он пришел около семи часов. Ему было сказано, что мадемуазель Дезире здесь нет. Наверное, он вернулся в «Ритц», переоделся и приехал ко мне около половины десятого. Я уже была тогда дома и велела слугам говорить, что они ничего не знают, пока я сама не поговорю с герцогом. Я заставила его ждать почти до одиннадцати часов, а потом приняла его. Дезире, он в ужасном смятении. Что мне с ним делать?
— Вы думаете, он меня любит? — спросила Корнелия.
— Я знаю, что любит, — ответила Рене. — Этот мужчина способен на очень глубокие чувства, если их в нем пробудить. А вы, малышка, их пробудили.
— Но достаточно ли они глубоки? — вопросила Корнелия.
Рене лишь вздохнула и отвела глаза, увидев у нее на лице тревогу.
Корнелия встала и подошла к письменному столу.
— Все утро я пыталась написать ему письмо. Но слова никак не ложились на бумагу, и вот…
Поскольку я собираюсь просить вас передать ему это письмо и поскольку вы были добрым другом нам обоим, то я думаю, вам надо его прочитать.
Рене взяла у нее письмо. Письмо было очень короткое и написано по-французски:
«Я люблю вас всем сердцем, но я уехала из Парижа, и вы не сможете меня найти. Если мы больше никогда не увидимся, всегда помните, что я вас люблю».
Глаза Рене наполнились слезами.
— О, моя дорогая, — сказала она. — Разумно ли рисковать столь многим?
— Даже чтобы выиграть все? — спросила Корнелия.
— А если вас постигнет неудача?..
— Если меня постигнет неудача, — медленно проговорила Корнелия, — значит, Дезире умерла прошлой ночью.
— И вы ему никогда не откроете правды?
— Никогда.
Рене поднялась:
— Вы гораздо отважнее и сильнее, чем я могла предположить. Я незаметно полюбила вас и буду молиться, чтобы у вас все получилось.
Корнелия крепко обняла ее и поцеловала.
— Что бы ни случилось, вы всегда будете моим другом, — сказала она. — Но нам будет трудно видеться, если любовь не окажется важнее положения в обществе и сильнее гордости.
Рене положила письмо в свою сумочку и еще раз поцеловала Корнелию. Потом она опустила на лицо густую вуаль и вышла из спальни. Дверь за ней тихо закрылась.
А Корнелия вдруг почувствовала себя вконец измученной, она сняла розовый халат, забралась в постель и, уже засыпая, вызвала Вайолет.
— Сообщи его светлости, что я не спущусь к ленчу, — Пробормотала она. Ее ресницы опустились, и она больше ничего не видела и не слышала.
Ей показалось, что она спала совсем недолго, когда ее разбудил голос Вайолет:
— Ваша светлость! Ваша светлость!
Из глубин забытья Корнелия всплыла к поверхности сознания.
— Что случилось? — спросила она.
— Его светлость желает видеть вас, немедленно. Окончательно проснувшись, Корнелия села в постели.
— Сюда ему нельзя, — сказала она, быстро окинув себя взглядом и увидев, как рассыпались по подушке волосы, когда она пошевелилась, как сверкает белизна ее кожи на фоне розовой ночной рубашки.
— Его светлость просит, чтобы вы сразу оделись. Он ждет вас в гостиной.
Корнелия выбралась из постели и поспешила в ванну, которую приготовила для нее Вайолет. Одевание было не очень быстрым делом, и, хотя двери были закрыты, она была уверена, что герцог ходит взад и вперед по ковру, наклонив в раздумье голову ? и сцепив руки за спиной.
Наконец, в одном из платьев пастельного цвета, в темных очках Корнелия вошла в гостиную.
— Добрый день, — сухо поздоровалась она. — Сожалею, что не смогла спуститься к ленчу.
— К ленчу! — воскликнул герцог с таким выражением, будто слышал это слово впервые в жизни.
— Так вы ничего не ели? — спросила Корнелия.
— Нет… нет… — ответил он, — но это не имеет значения.
Он казался смущенным и взволнованным, а его манера держаться резко отличалась от обычно свойственной ему неторопливой обходительности. Он был бледен, под глазами пролегли черные круги — следы бессонницы. На лице было какое-то непонятное выражение.
— Я хотел видеть вас немедленно, — сказал герцог. — Мы срочно возвращаемся в Англию.
— Сегодня? — удивилась Корнелия. — Но мы же отплываем завтра!
— Да, я знаю, — ответил герцог, — но планы изменились. Обстоятельства требуют нашего немедленного возвращения.
— Какие обстоятельства?
— Сожалею, что не могу вам этого сказать сейчас, сию минуту. Я лишь прошу вас поверить, что существует настоятельная необходимость выехать сегодня.
— Вы получили… телеграмму… заболела ваша мать? — настаивала Корнелия.
— Нет, нет, — нетерпеливо ответил герцог. — Это частное дело, я объясню вам все» когда сочту это возможным. Как скоро вы будете готовы?
— Полагаю, как только Вайолет уложит вещи, — ответила Корнелия.
— Хаттон спустит вниз мои чемоданы через полчаса. Вы отдадите нужные распоряжения своей прислуге?
— Да, конечно, если таково ваше желание.
У герцога был вид человека, который едва сдерживается.
Корнелия рассказала Вайолет, что от нее требуется.
— Если ты увидишь, что не успеваешь, вызови себе в помощь горничную, — распорядилась она и, вместо того чтобы вернуться в гостиную, села на диван в спальне. Она чувствовала, что не может находиться в обществе герцога. При виде его она с величайшим трудом удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия.
Ей хотелось притянуть к себе его встревоженное лицо, разгладить пальцами следы усталости у него под глазами и прошептать ему на ухо правду — что Дезире здесь, совсем недалеко от его губ. Она представляла себе, какие страдания он должен испытывать, и гадала, держит ли он ее записку у сердца и целовал ли он ее, как целовала она полученное от него письмо.
