Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
– А что к нам-то, отец Алипий? Небось, не просто так приехал? – заметил архимандрит. – Наверное, дело какое есть?
– Ой, есть! Помолиться приехал. Совета испросить.
– А что так?
– Неладное у меня случилось. Мучает… Во время обедни все шло, как обычно, и после молитвы чудо произошло – вино превратилось в Кровь Христову. Я беру ребеночка причащать. А он вдруг как забьется, засучит ножками. И ударил…
Пролилась Кровь Христова прямо на меня. Я сразу ушел. Снял орарь. Собрал все. Сжег. А мне новое купили. Сами знаете, нельзя… Если такое происходит, то сообщается об этом архиерею. И священника от службы отстраняют.
– Да! – почесал затылок архимандрит. – Дурной знак. Отмолиться тебе надо. Очиститься. Хорошо, что к нам приехал. Роман, проводи отца Алипия! А нам с тобою, Анатолий, пора служить. Собирайся. Сегодня в Михайловском соборе литургия будет, – и тихо, только ему, – может, уже простила тебя Богородица.
Потом после некоторого молчания, добрейший отец Александр добавил задумчиво и участливо:
– Знак-то тебе был?
– Был знак! – твердо ответил Анатолий. Но не стал рассказывать о том, что произошло с ним во время праздника Успения Богородицы.
– Иконы вечны, – словно угадав его мысли, а может, действительно угадав, сказал отец Александр. – Это окно к Господу. В другой мир. Не тот, где мы живем. А картины – они личные. Отражают не вечность, а личность художника… Значит, все-таки хочешь стать монахом?
– Да, хочу!
Тут архимандрит произнес радостно:
– А ты понимаешь, что такое монашеская жизнь? Ведь это искусство, наука из наук. Быть смиренным, ни к чему не привязываться. Встал и пошел, куда Бог велит! – он снова засмеялся, показав, несмотря на свой очень почтенный возраст, белые зубы. – Есть такая присказка: «Монах – он как кот. У него ничего нет. Но ему хорошо!»
Посидели. Помолчали. Каждый о своем.
– Это когда вера есть, – продолжил духовник. – А когда ее нет, жизнь монаха – мучения. Я многих видел таких, что пришли в монастырь. Кто в поисках тихого жития, кто от жизни спрятаться. А жизнь – она и тут настигает. И если в миру ты имел грех, то и сюда его с собой принесешь. И будешь гореть, как в аду, если страсти не смиришь, не покаешься. Послушников приходит много. А много ли остается? У нас один был. Кончил жизнь самоубийством. Так его за оградой похоронили. Взял, видно, ношу не по силам, и надорвался.
– А что такое вера? Ну, по-вашему? – неуверенно так и тихо спросил Анатолий. – Я верующий. Но до конца понять, что это такое, трудно.
– Как тебе объяснить? Вера – это когда у тебя в душе, внутри, будто огонь горит. Словно какой-то двигатель работает, давая на выходе радость и благодать. Вот так мне кажется, – сказал отец Александр, поднявшись со скамейки.
* * *
Воскресная служба шла своим порядком. Славен отец Александр среди народа православного. Хоть и очень старый, но еще сильный инок.
А сегодня архимандрит прямо-таки весь сиял. Анатолию Казакову было тяжеловато стоять всю службу, пока ревностный отец Александр распевал с амвона акафисты священномученикам Онуфрию, Александру, Иннокентию и Константину. А также новомученникам российским.
Гремел его бас:
– Бурю ярости и злобного неистовства воздвигаша на тя, священномучиниче Онуфрие, сыны беззакония и лишает ыри разорявши единство Церкви Христовой – Православной, овы же лжеученьми и прорецаниями, овы же клеветою и лжесвидетельством сомкнуты уста медоточного богословия твоего в узах темничных тщахуся… Ты же, ярость таковых превозмогая, не токмо христолюбивую паству, но соузников своих наставлял еси воспевати Богу: «Аллилуиа».
Дальше пошел Икос. Славословие:
– Радуйтеся, Христа возлюбивши – с ним за мир заклавшиися; Радуйтеся, Христу спогребшиеся, смерти жало славно поправши… – читал отец Александр. Анатолий тем временем думал о своем. И даже начинал сомневаться – отпустит ли духовник ему все грехи. Ведь кроме того двойного убийства, что грызло его душу, он чувствовал за собою еще кое-что.
«Прелюбодеяние – это точно. Сколько же их было, этих горячих помыслов, грехов блудных. Естественных и противоестественных. Всех и не вспомнишь. Вот те две девки, с которыми он тогда познакомился в санатории Кисловодска. Так они еще хуже грешили. Противоестественным образом… Так что я, можно сказать, вправе рассчитывать на снисхождение. Да и грех ли это? Дело молодое, а кровь горяча…»
Но он оборвал эти несвоевременные мысли.
Однако, исчезнув на некоторое время, они снова вернулись. Теперь, правда, они крутились вокруг иного: «Сегодня мне больше душу поедают другие грехи: нет, не чревоугодие, не сребролюбие и даже не гнев, а печаль, уныние…»
Уже в монастыре, разбираясь помаленьку с тем, в каком мире он очутился, Казаков с удивлением узнал, что среди смертных грехов числятся печаль и уныние. Ладно еще пьянство, гордость, тщеславие. Оказывается, когда ты сник и хныкаешь, – это тоже грех. Интересно мыслят эти сложные и непростые церковные люди. «Хорошо, что встретился мне такой человек в этом мире, как архимандрит Александр. А то ведь к иному непонятно как и подойти».
Длинная служба постепенно шла к окончанию. Отец Александр уже начинал похрипывать на последних кондаках. Близилось и таинство покаяния. Отпустит ему грехи или сочтет, что он, Анатолий, грешник нераскаявшийся?
* * *
Трудно ему было рассказывать о том, что случилось тогда под Бечиком. Правда, только с одной стороны трудно. С другой – легко. Ибо рассказывал он сейчас и каялся вовсе не перед отцом-архимандритом Александром. Коленопреклоненный исповедник стоял перед самим Господом Богом нашим и Богоматерью, которой посвящен этот монастырь.
Торжественный же и сияющий отец Александр был сейчас вовсе-то не тем, кого Анатолий привык видеть каждый божий день. Осененный благодатью, он являлся проводником, посланцем той самой высшей воли.
Накрыв ему голову своей чуть попахивающей ладаном епитрахилью и возложив поверх нее руки, отец Александр наконец произнес разрешительную молитву:
– Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатью и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо Анатолий, вся согрешения твоя и аз недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!
IX
Он очнулся. Открыл глаза. И с изумлением обнаружил себя лежащим на каталке. Она двигалась по бесконечным больничным коридорам. И над головой его плыли потолки и коридоры. А еще было круглое озабоченное лицо молодой крепкой санитарки в белой шапочке.
– Что со мной? Где я? – еле слышно спросил он.
Лицо наклонилось к нему. Девушка внимательно посмотрела в его глаза и произнесла:
– Вы в больнице!
– Что со мной?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
