– Снова заводишься, – сокрушенно прошипел Фобос. – А вроде был такой смиренный. Конструктивный.
– Все нормально, – сквозь зубы сказал Андрей. – Прошу тебя, дай с ним поговорить.
Фобос хохотнул:
– Вот это другое дело. «Прошу тебя» звучит лучше, чем «пошел ты». Ты делаешь успехи.
Андрей молчал, ощущая дрожь в конечностях. В трубке что-то с минуту щелкало и трещало. Затем раздался отчаянный голос Павла:
– Энди!..
– Паша! – выпалил Андрей. – Ты цел?!
– Энди, забери меня отсюда! – запричитал Павел.
– Что с тобой?
– Где я? У меня голова болит… Тут так холодно… А ты где? Не молчи же!
– Паша, успокойся! Я тебя вытащу. Потерпи.
– Когда?! – завопил Павел. – Почему тут так холодно?!
– Успокойся! Сколько их?
– Кого? Я не знаю!.. Я ничего не вижу! Тут темно и сыро! Заклинаю, Энди, сделай что-нибудь!..
– Ты хоть что-то видел? Или кого-то?
Павел словно не слышал, только продолжал ныть:
– А если я замерзну? Сколько еще… это дерьмо… Энди, я не могу больше!
– Успокойся! Послушай внимательно…
Звук прервался, и снова защелкало.
– Сеанс окончен, – сказал Фобос. – Не трать время на сопли. Задание известно. Стартуем. И кстати, не пытайся мне звонить – я сам буду это делать.
Он отключился.
Андрей какое-то время стоял как пришибленный, в голове стучало только одно: он жив, он жив, он жив… Затем он набрал номер Лакшина.
– Александр Андреевич… Нам надо срочно поговорить. Только пообещайте, что все останется между нами.
13.3. В какой-то момент Андрею показалось, что еще немного, и голова треснет от обилия научной информации, большую часть которой он не понимал. Жученко говорил быстро и монотонно, то и дело поглядывая на Андрея поверх очков своими водянистыми глазками.
– Погодите, погодите… – Андрей в очередной раз остановил словесный поток. – Я путаюсь во всех ваших штуках… Соматические клетки, стволовые клетки… зиготы какие-то, ядра…
– Да я и так пытаюсь проще объяснить, – пожал плечами Жученко и пригладил ладонями редкие седые волосы. – Я говорю про метод пересадки ядра, он долгие десятилетия был наиболее перспективным. Генетический материал соматической клетки переносится в яйцеклетку, лишенную собственного ядра. Понимаете?
– Допустим, – вздохнул Андрей.
– Но вся проблема в том, что эффективность метода была мала. Всего доли процента! Это вероятность того, что клон млекопитающего выживет и вырастет в здоровую особь.
– Это я понял. Я не понял, какую революцию произвел отец.
– Грандиозную! Он так модифицировал технологию метода, что вероятность достигла десятков процентов. Это не то что бомба – это ядерный взрыв в генетике! Прорыв!
– Который не случился, – добавил Андрей.
– Ну… – Жученко развел руками. – Не случился. Лет двадцать назад клонирование человека вообще стало осуждаться во всем мире. Лягушки и овечки – пожалуйста. А на епархию Всевышнего – не покушаться.
– Официально-то понятно, что запретили, – сказал Андрей. – А неофициально?
– Вы же взрослый человек, – усмехнулся Жученко. – Сами все должны понимать.
– Уверен, в мире полно подпольных лабораторий. Или даже фабрик. И рынок нелегального клонирования есть, стопудово.
– Э-э… При условии, что кто-то создал технологию, похожую по эффективности на технологию Березина. Но, увы, Сергей Юрьевич остановил проект, да ему и помогли, если говорить откровенно.
– Я правильно понимаю, в мире нашлись бы желающие заполучить отцовскую технологию?
– И даже купить за очень дорого, – произнес Жученко.
– А украсть ее могли?
Жученко медленно пожал плечами.
– Андрей Сергеевич… – вздохнул он. – Ценю ваше желание узнать правду о родителях, но… Бог знает, что тогда произошло… Кому ваши родители перешли дорогу? С кем они не смогли договориться? Можно только гадать.
– Я знаю, что маму убили. Ее не должно было быть дома, но она вернулась из-за брата. И скорее всего, убийца искал материалы по технологии. Но вопрос: нашел ли?
– Не думаю, – задумчиво ответил Жученко. – Иначе мир бы мог быть уже совсем другим. Может быть, клоны людей уже вовсю гуляли бы по улицам.
– Лев Георгиевич, – Андрей сделал паузу. – А мог отец тайно продолжить эксперименты? Мог он реально кого-нибудь клонировать? – Жученко смотрел на него взглядом, полным сомнения, и молчал. – Я понимаю, что звучит как бред. Но теоретически – мог?
– Теоретически… Даже не знаю, что и сказать. Во-первых, нужны средства, и немалые. Во-вторых, оборудование, материалы, четкие связи с поставщиками. И это при условии строжайшей конспирации! Я не верю.
– Конспирации папе было не занимать.
– Вы поймите, молодой человек, он жену потерял! Соратника своего. На шее двое детей. Государство тему прикрыло. Зачем ему на старости лет, как говорит молодежь, такой «гемор»?
– Затем, что он был фанатик. Это ж вы не отрицаете?
– Да, фанатик, это точно, – Жученко снова вздохнул. – Но… Нет, все равно не верю.
– Ладно, – сказал Андрей. – Мы ушли в сторону. Среди коллег отца был человек по фамилии Батурин?
Жученко подумал, покачал головой.
– Тогда вернемся к списку и фото.
– А что к списку? Я вам с ходу ничего не скажу.
Жученко взял со стола копию фотографии, которую Андрей и Павел нашли в фотоальбоме отца. Двенадцать радостных ученых на фоне здания. Посмотрел на нее внимательно и отложил.
– Ну вы сами посудите, – сказал он. – Сергей Юрьевич ушел на пенсию лет восемь, что ли, назад. За тридцать с лишним лет с ним работало знаете сколько народу? Вы понимаете, что задача сложная?
– Лев Георгиевич! – сказал Андрей. – Я задачу упростил! Первое: те, кому за сорок. Второе: те, кто не работают сейчас в институте. Я не думаю, что список будет огромный.
– А они обязательно должны быть среди тех, кто на этой фотографии?
– Не обязательно. Но если кто-то будет, отметьте. Это важно.
– Ну, не знаю… – протянул Жученко неуверенно и посмотрел на часы.
В этот момент Андрею позвонил Лакшин.
– Прошу прощения, – сказал Андрей и выскочил из кабинета в пустой коридор.
– Я кратко, – сказал Лакшин. – Осмотр места убийства закончили. Отдельное дело возбуждать смысла нет. Ты прав – это серия. Тем более брелок этот и осколки зеркала. Похоже, что Фобос твой – действительно маньяк.
– Я же сразу сказал.
