Глядя на эту церемонию Дмитрий так ничего и не понял, но Хасан не выдержал, вздохнул с явным облегчением.
Очень довольный вождь торжественно объявил.
— Воля предков услышана. Через два дня наши гости смогут продолжить свой путь. Я прикажу снабдить их припасами, дам проводников.
29
Ровно через два дня Дмитрий и Хасан продолжили путь. Вождь сдержал слово, дал новых проводников и десятка два носильщиков, груженных корзинами с просом и сушеной рыбой. Этого должно было хватить до первых селений, лежащих на великом пути от озера Чад к Мекке. Самих паломников вождь облегчил до крайности, оставил в их распоряжении всего лишь сумку со священными книгами и одного осла.
Шли довольно быстро, делая лишь краткие остановки в полдень. Дожди еще продолжались, но начинались они под вечер, когда путники успевали устроить шалаши и развести огонь. Местность постепенно повышалась, все реже становились лесные заросли и все выше над разбросанными группами деревьев и обширными полянами поднимались холмы и темно-бурые скалистые утесы. Часто приходилось продираться через густые заросли, окаймлявшие берега многочисленных ручьев и озер. Распугивали антилоп, зебр и стаи птиц, но стороной обходили стада крупных животных, слонов и буйволов. С опаской шли мимо деревьев, в тени которых дремали львы. Только львицы порой проявляли любопытство, но убедившись, что путников много и среди них нет отстающих, они равнодушно отворачивались.
Путешествие проходило спокойно до тех пор, пока однажды не раздался крик проводника — «дикие пчелы!». Потревоженный гудящий рой поднялся над зарослями, и люди бросились врассыпную. Кто-то уже бился на земле в судорогах, другие только вопили от боли и отмахивались от крупных мохнатых насекомых.
— Бежим! — крикнул Хасан. — Они нас зажалят до смерти! Подгоняя осла посохами, свернули с тропы, поспешно выбрались на обдуваемый ветром бугор. Отдышались, и Хасан принялся рассказывать о свирепом характере диких пчел, которые не терпят чужих вблизи своих гнезд и жалят так больно, что многие люди после этого долго болеют и даже могут умереть.
— Подожди, Хасан. Что-то я не вижу наших носильщиков.
— Да, теперь их вблизи тропы не встретишь, разбежались по всей округе.
— Давай разведем костер, дадим им знак. Чтобы они знали, где можно всем собраться.
Однако костер не помог. День подошел к концу, и стало ясно, что уцелевшие носильщики решили вернуться в родное селение.
— Вот мы и стали настоящими паломниками, — усмехнулся Хасан. — Имеем немного проса, горсть соли и посохи, чтобы отгонять нечистую силу и диких зверей.
— Я бы предпочел иметь винтовку.
— Не горюй, по воле Аллаха скоро дойдем до селений на караванном пути. Там найдем и еду и защиту.
До первых селений добрались к концу следующего дня, но не нашли в них никого. Впрочем, в этих размытых ливнями глинобитных стенах и источенных термитами столбах лишь с большим трудом можно было распознать остатки человеческих жилищ. Поля и улицы уже густо заросли травой и только несколько массивных каменных ступок и кучи шлака возле развалин кузницы свидетельствовали о том, что здесь когда-то кипела жизнь.
— На этих холмах стояли несколько деревень, был словно маленький город, — сокрушенно покачал головой Хасан. — Гостил у них всего год назад.
— Что случилось? Вымерли от болезней?
— Охотники за рабами добрались и до этих мест. Людей угнали, дома сожгли.
— Посмотри, там за развалинами кто-то прячется.
— Это павианы. Копают прошлогодний ямс. Пойдем, может быть и нам что-нибудь достанется.
На поле кипела работа, во все стороны летели комья земли и пучки травы. Больше всех старались самки с детенышами, примостившимися у них за спиной. Резвый молодняк носился вокруг, норовил ухватить уже выкопанные толстые серые клубни. Широкоплечие, обросшие рыжей шерстью самцы следили за порядком, настороженно поглядывая по сторонам. Именно они первыми заметили приближающихся людей и подняли крик. Огромный вожак выплюнул недоеденный клубень, встал во весь рост, угрожающе заворчал и обнажил длинные, как у доброго пса, клыки.
— Пошел вон! — крикнул Дмитрий и наклонился за камнем.
— Остановись! Не делай этого! — предупредил Хасан. — Возьми посох как копье, а я сейчас разведу огонь и отпугну всю стаю.
Увидев пламя и решительно наступающих людей, обезьяны, которые в свою очередь вооружились камнями и палками, отошли в кусты. Последними уходили самцы, злобно скалились и били себя кулаками в грудь. Тем временем все остальные члены стаи раскачивались на ветвях, оглушительно лаяли и визжали.
— Это не мартышки, а павианы, с ними надо быть осторожнее, — говорил Хасан, в то время как они с Дмитрием быстро копали яму. — Они бродят по саванне стаями, вступают в драку с дикими собаками и даже с леопардами. Боятся только львов и змей. Крестьянские поля уничтожают не хуже саранчи, не столько сами съедят, сколько перепортят и разорят. Женщин и подростков совсем не боятся, царапают их и кусают. Да и безоружному мужчине в одиночку с ними лучше не связываться.
— Почему ты не велел бросить в них камень?
— Так они в ответ забросали бы нас камнями. Эти твари очень сообразительны и во всем подражают людям. У нас в квартале жил торговец фесками, так с ним произошла очень смешная история. Как-то он понес свой товар на базар в соседний город и в полдень решил отдохнуть в тени деревьев. Проснулся, а товара и нет. Думал, что его обокрали какие-нибудь прохожие, но поднял глаза и увидел стаю обезьян. Они расселись на деревьях и вертели в лапах его фески. Торговец кричал и ругался, даже стал просить обезьян вернуть украденное, но они только кривлялись и лаяли на него. Тогда он пустился на хитрость, сам стал кривляться и размахивать своей феской. Замахали и они. Он одел ее на голову, они повторили и это. Тогда он сорвал феску и бросил ее в обезьян. В ответ с деревьев посыпались фески, и ему осталось только поскорее собрать свой товар… Ну а теперь, пока у обезьян не лопнуло терпение, пошли и мы. Разведем большой костер и поедим печеного ямса.
Вечером сидели в шалаше у костра, грызли жесткие клубни. Дмитрий пытался вести разговор на хауса, а Хасан исправлял его ошибки. То и дело пускался в долгие объяснения, которые переходили в воспоминания. Внезапно осел, привязанный поблизости, перестал жевать траву и насторожился. Из зарослей показался высокий и очень худой человек с длинной гривой волос. Одет он был в рванье неопределенного цвета, но в руках держал винтовку. Как и положено путнику, приветствовал сидевших у костра, восславил Аллаха.
Его гостеприимно пригласили к огню, угостили ямсом, а когда он поел, поинтересовались, кто он и откуда.
— Я Селим ибн Артуш из племени баккара, был воином великого Сулейман-бея, сына знаменитого Зубейра-паши. Мы сражались с англичанами и убили их многие тысячи. Эту винтовку я добыл в бою и лично перестрелял больше сотни неверных, но эти вероломные псы напали на нас во время вечерней молитвы и удача отвернулась от нашего вождя. Он бился как лев и погиб как герой. Теперь я возвращаюсь домой в Эль-Фашер, где все знают моего отца, торговца кожами.
