Вдруг я ощутила, что из меня выскочил какой-то горячий комок, ноги стали липкими, словно по ним потекла кровь. Прошедший день давил на меня своей тяжестью. Обняв живот, я вошла в ванную. Не успела я снять брюки и сесть на унитаз, как из меня снова выпало что-то теплое. Мне казалось, что кровь течет отовсюду — даже из висков. Боль теперь казалась живым существом — с собственным пульсом, дыханием. Прикусив губу, я с трудом подобрала с пола брюки и надела их.
Когда я повернулась, чтобы слить воду, то увидела, что унитаз полон крови. Для менструации ее было слишком много. На поверхности воды плавали черные сгустки. Затхлый, гнилой запах крови ударил в нос. Темно-красные комки походили на куски раздавленного протухшего тофу. К горлу подступила тошнота. Я склонила голову над унитазом, и меня тут же вырвало. Мне хотелось, чтобы меня вывернуло наизнанку — всю, вплоть до потрохов. С каждым новым приступом рвоты снизу, из влагалища, булькая, вытекала кровь.
Я не знала, может быть, все это было частичкой мужа, покинувшей меня после недолгой жизни в моем животе, а может, то был обретший плоть образ счастливой жизни в Корее, о которой я мечтала. Я не знала. У меня кружилась голова, все заволокло туманом. Нажав на слив, я спустила отвратительные, вонючие ошметки. Не в силах отвести взгляд, я смотрела, как образовавшийся водоворот с шумом уносит с собой остатки крови.
Но вода забрала не только их — вместе с ней ускользали и мои бесплодные мечтания. Исчезли теплые весенние дни, проведенные здесь, и даже самые робкие ожидания. Смешавшись с водным потом, унеслись лица матери, мужа и его младшего брата. Вместе с образами, о которых я желала забыть, уплывали и те приятные воспоминания, которые мне хотелось бы удержать. Но я ничего не могла поделать, и чтобы эти кровавые следы не стояли больше перед моими глазами, я несколько раз спустила воду.
«Вся эта кровь ничего не значит», — сказала я себе. Просто комок, похожий на отломанный кусок только появившегося месяца. Всего лишь бесполезный сгусток крови, разрушавший мое тело, не имевший в себе никакой жизни. Заползая под одеяло, я продолжала твердить:
— Ничего не значит, ничего не значит.
9
В брачном агентстве в ответ на мои вопросы мне заявили, что после совершения бракосочетания они не несут никакой ответственности за жизнь невесты. Я не ожидал многого, но после такого категоричного отказа на душе стало еще тяжелее. Брат же, схватив директора агентства за руку, тряс ее ладонь и непрестанно плакал. Упрямо вцепившись в ее руку, он кричал так, словно она отобрала у него последнюю надежду. Его лицо потемнело от отчаяния.
Женщина, директор брачного агентства, скрестив руки на груди, смотрела на нас с холодным выражением лица. Ее презрительная улыбка как бы говорила, что решение девушки бежать из дома вполне понятно. Эта улыбка была приговором для брата: она утверждала, что найти его жену не удастся.
Я оторвал брата от нее. Мне хотелось немедленно уйти из этого места, таща за собой брата. Но, встретившись с ним взглядом, я уже не смог так поступить. Его влажные от слез глаза умоляли меня: «Не стой столбом, сделай что-нибудь! Ты же можешь!» Этот взор, полный искренней мольбы, было совершенно невозможно игнорировать. Я постарался обуздать свой гнев.
— Скажите, — как можно спокойнее произнес я, — а нельзя ли тогда узнать телефоны других ваших клиентов, которые входили в состав нашей группы? Есть же среди них те, кто женился? Может быть, их супруги перезванивались.
— По правилам, — все так же холодно ответила директор агентства, — я не могу предоставлять вам личную информацию о ком-либо. Потому что та сторона может и не желать…
— Какие к черту правила! Вам только телефон мне дать! — взорвался я, не в силах больше терпеть ни ее высокомерие, ни презрительное отношение к нам.
Громко крича, я взмахнул рукой, случайно задев цветочный горшок с орхидеей. От удара горшок опрокинулся на цементный пол и разлетелся на мелкие осколки. Все присутствующие на мгновение уставились на учиненный мной погром. Никто не двигался. Лишь листья орхидеи трепетали, будто от шока.
Тишину разбил звук открываемой двери; в проеме появилась какая-то старая женщина. Она была небедно, но неряшливо одета: наряд ей совсем не шел; она осторожно шагала, опасливо оглядываясь по сторонам. Затем, быстро окинув взглядом помещение, она подошла ко мне и спросила:
— Здесь находится фирма, которая помогает подыскать невесту, верно?
Мое сердце оборвалось. Передо мной встал образ матери, которая точно так же совсем недавно приходила в этот офис. Тогда, после обстоятельного собеседования, она сказала мне: «Я старалась поменьше говорить о том, что касалось твоего старшего брата, но изо всех сил пыталась показать, какой хорошей свекровью я стану. Я боялась допустить даже небольшую ошибку. А теперь, когда увидела его свадьбу, мне и жалеть не о чем. Можно и уходить с легким сердцем». Голос матери, прозвучавший в моем сознании, ободрил меня.
Директор брачного агентства, порывшись в ящике, передала мне документы. Аккуратно положив их в карман, я вышел из офиса. За последние месяцы я научился добиваться своего любым способом — криком, спором, нарушением правил. Этот навык я приобрел, раз за разом проходя КПП, снова и снова вставая перед сотрудником таможни. Во рту скопилась горькая слюна.
Из всех тех, кто в составе группы ездил в Китай на поиски невест, в итоги женились только двое: мой старший брат и мужчина с пятном на лице. Тот самый мужчина с большим красным пятном на лице, который без конца кашлял и шмыгал носом, словно напевая что-то себе под нос. Я помнил, как он заявился, держа под руку выбранную девушку.
Как только он понял, кто ему звонит, из его голоса ушла всякая приветливость. После того, как мы поздоровались, как полагалось, я поинтересовался, хорошо ли ему живется с супругой. Тут его манера речи резко изменилась: вместо безразличных замечаний из телефона стали доноситься яростные крики.
— Даже не говори мне о ней, — орал он. — Я выбрал ее из-за миловидного лица, но она непочтительно вела с моей матерью — садилась за стол вся разукрашенная и без толики смущения уплетала обед, приготовленный свекровью. Говорила, что встречается с подругами, а возвращалась только к ночи. Разве так должна вести себя приличная невестка? Я долго терпел ее выходки, а стоило молвить ей пару слов о наболевшем, как она тут же ушла из дома. Уехала в город Тэгу — сказала, что там живет ее родная сестра. Эта упертая даже наняла адвоката и теперь требует развода. Что она ему такого наплела, что он утверждает, будто я обманул ее и жестоко обращался с ней? Она ухитрилась даже расходы на адвоката повесить на меня, я у нее кругом виноват оказался. И никакой благодарности за то, что я привез ее из Китая. Если только встречу эту сволочь — плесну кислоту ей в рожу.
Не слушая моих возражений, он что-то долго орал в телефон, а затем без перехода бросил трубку. Мое лицо горело, словно не на девушку, а на меня плеснули кислотой. Брат же стоял рядом и грыз ногти, лишь мельком посматривая на меня. Отворачиваясь, я вдруг заметил, что по его лицу пробежала черная тень, а взгляд стал каким-то колючим. В этом взгляде таилась не ненависть и не отчаяние, а некая страшная сила, от которой бросало в дрожь.
