Вырубим,Вычистим,Выстроим,Пустим!В землю лопату,По соснам топор!
– пел, стоя на высоком пеньке, худенький невысокий паренек. Вокруг него кипела работа. Начальники Успенский, Большаков проходили мимо, Успенский спрашивает Большакова:
– Чего он поет?
– Пусть поет, я разрешил, – говорил Большаков Успенскому.
– Хорошо поет, талантливо, давай его к нам в агитбригаду, пусть с ними на концерты ездит. Талантливая у нас молодежь, – сказал и подметил начальник Успенский начальнику Большакову.
– Надо, дак забирай, – дал согласие Большаков.
В самый разгар наступления, состоялся новый слет штурмовиков. На нем Семен Григорьевич Фирин в торжественной обстановке вручал Григорию Давыдовичу Афанасьеву присланное с пламенным приветом от товарища Ровио знамя ЦарЦИКа, сказал:
– Ваша фаланга завоевала это знамя не только количеством сделанного, но и, главным образом, качеством.
Афанасьев, волнуясь, доложил:
– Мы не выпустим это знамя из своих рук и увезем его с водораздела на наш участок.
Они сдержали слово. 23 апреля в 6 вечера из клуба первой роты вынесли знамя. На большом красном полотне прочитал Вольдемар Кужжеев надпись:
«Даешь воду!»
– Значит, поработали не зря, значит, добились своего, – говорили ребята друг с другом, радовались.
И вот длинная колонна идет по каналу. Последовал короткий митинг. Громом воспламенили речи. Начальник Большаков командует:
– Часовым подняться вверх! – Канал остался пуст.
В семь вечера аварийная бригада подняла первый щит. Под игру оркестра военных слышатся глухие удары взрывов. Поднят второй щит. После второго показались горбы третьего щита, четвертого. Вода, пенясь, с шумом устремилась по каменному коридору, заполняя большим потоком большое пространства канала.
* * *
На берегу громко гремели оркестры. Медные трубы звучали музыкой, эхом далеко от места событий. Из рук в руки раздавалась в большом скоплении народу изданная здесь газета «Перековка». Последние мосты арки уже сооружались на них, художниками-каналоармейцами разрисованы портреты героев-строителей. Каналоармейцы-артисты задавали тон праздничным концертом. В Медвежьей горе и Повенце, в Шавани и в Сегеже, в Сосновце и Сороке – всюду было праздничное настроение. На откосе дамбы юноша дерном выложил огромные буквы: «Окно в мир».
Наконец вода, хлынув, заполнила бьефы, наполненные водой семь шлюзов южного склона. Ворота первого шлюза открыты, пароход, имеющий грозное название «Чекист», медленно минует первый маяк и торжественно входит в первую камеру первого шлюза. За чекистом идет караван, землечерпалка отправляется углублять фарватер. За ней шло несколько барж, на борту «Чекиста» – государственная комиссия.
Председатель, товарищ Лепин с объятьями ждавший, когда «Чекист» достигнет водораздельного шлюза. Вот судно пришвартовалось, трап опустили на берег, предварительно зацепив швартовые. Стоящая на палубе комиссия с судна увидела, как, опираясь на трость, прихрамывая, поднимался на судно Гюллинг.
Встречавший на трапе товарищ Лепин крепко пожал ему руку. Снова зазвучал оркестр. После судно медлило, но в торжественной обстановке отплывало от берега. Пароход останавливался у каждого сооружения, будь то дамба, плотина или шлюз. Члены внимательно осматривали сооружения, указывали на недостатки.
– Как можно, но справились, канал построили за двадцать месяцев, молодцы!
– Чем я еще вам могу помочь? – поинтересовался у высокой комиссии заключенный прораб Дмитрий Павлович Витоковский.
– Отправиться на новую стройку, новый комбинат возводить…
Пометка
Точно документально негде этого нет
* * *
– Ну и мастеровой ты у меня муж, Сережа, все работаешь, возишься, мастеришь чего-то. Молодец, хороший ты мастер, – разговаривала с мужем супруга.
Он продолжал мастерить табуретку, думая, что следующим будет делать письменный стол. Не обращая внимания на крутившуюся близко супругу, он сосредоточенно работал стамеской. В кабинете звонил стоявший на письменном столе телефон, заставивший мастера отвлечься от любимого дела.
«Возможно, звонит Климентьев Ювелир Васильевич по вопросу утренний охоты», – подумал тогда, отложив стамеску, немедленно подошел к телефону.
– Здравствуй, Сережа, как у тебя сейчас настроение, почему-то ты не звонишь и не заезжаешь? – спросил с другого конца телефонного провода строгий голос джигита.
– Здравствуйте, товарищ Сталин, я только что думал о вас и собирался позвонить, доложить сложившуюся у нас в Ленинграде обстановку, – говорил Киров Сталину.
«А ты, Сереж, не желаешь проехаться от Балтийского до Белого моря на пароходе, посмотреть построенный новый канал, проверить на возможность прохождения по нему океанских судов?
– Очень хочу, товарищ Сталин, ведь строительство было предложено мной, сюда по темпам оно подошло к завершению, очень хорошо, люди ранние, имевшие враждебное отношение к Советской власти, они смогли пройти на старой северной земле перековку. Они помогли своим добросовестным ударным трудом встряхнуть эту старую землю и богатства северных районов поставить на службу народу, – разговаривал Киров со Сталиным. Вождь его упрекал:
