– Норина… Она нравится тебе?.. Тогда я прикажу ей, чтобы этой ночью она пришла в твою спальню…
– Что?!! – от изумления Олдер едва не поперхнулся последними словами, а Ириалана наградила его совершенно недоумевающим взглядом и тихо спросила:
– Тогда почему ты вступился за нее?..
Олдер посмотрел на удивленное лицо жены и осознал, что все его пояснения пропали даром. Ири не понимала его, да и не стремилась понимать, живя по загодя заготовленным правилам и советам, да и его самого она видела, точно в кривом зеркале отцовских суждений… Это горькое прозрение подействовало на Остена, точно вылитый на голову ушат ледяной воды, отрезвив мгновенно и жестоко… Он устало взглянул на жену:
– Просто в «Серебряных Тополях» принято наказывать слуг лишь за настоящие проступки. И я не собираюсь этого менять в угоду твоему отцу, Ири…
После этих слов, Олдер покинул комнату, оставив за спиной совершенно сбитую с толку супругу.
В этот день они не перемолвились за обедом даже парой слов, а вечером Остен впервые за время своего недолгого супружества не наведался в спальню жены, а остался до полуночи разбирать счета и письма. Видеть сейчас Ири было ему не под силу…
Сцена у столба не только отрезвила Олдера, но и стала толчком для его окончательного прозрения. По началу, молодой муж боролся с накатившим на него разочарованием, как мог – он вовсю цеплялся за прежние иллюзии, отчаянно пытался уверить себя в том, что ошибается, но окутывающий жену флер теперь расползался под пальцами Остена, точно гнилая ткань… Являя таившуюся под роскошной оболочкой пустоту. Боги щедро одарили Ириалану красотой, но не дали души…
Разочарование Остена, как это обычно и бывает, осталось незаметным для большинства окружающих его людей. Ириалана тоже, то ли не ощутила, то ли просто не захотела заметить, что отношение мужа к ней изменилось, а устремленные на нее взгляды Олдера утратили прежний огонь. Лишь приехавший из Милеста в имение с донесением Антар да старая Гердола быстро разобрались в происходящем и приняли меры. Каждый – свои…
Антар появился в «Серебряных тополях» под вечер, но даже не успел стряхнуть с себя дорожную пыль, как ему уже пришлось предстать перед Олдером. Молодой сотник не пожелал переносить встречу на утро – приняв у Чующего донесения, он махнул рукой в сторону стола:
– Церемонии ни к чему. Присаживайся. В кувшине – охлажденное вино, если хочешь пить с дороги. Я еще поговорю с тобой… Потом…
Десятник, не став отказываться от угощения, согласно кивнул головой, и Остен почти сразу же углубился в чтение.
Антар же, плеснув себе вина, внимательно наблюдал за своим главой. Эмпат уловил исходящие от Олдера горечь и разочарование. Да и не походил сотник «карающих», если честно, на счастливого мужа – складки в уголках губ и взгляд выдавали его с головой!
Ну а когда Олдер, отложив бумаги, принялся с жаром выпытывать Антара о делах отряда, Чующий окончательно утвердился в своей догадке. Если всего через пару месяцев супружества молодой муж рвется из теплой постели жены в казарменную серость – к бесконечным построениям и учениям, значит не так уж и мягка эта пуховая постелька…
Впрочем, все свои соображения Антар предпочел оставить при себе – он хорошо выучил норов своего главы, и знал, что пустого любопытства Остен не потерпит, но если в душе у молодого колдуна действительно накипело, то он все расскажет сам. Так и вышло. Когда со всеми новостями было покончено, Олдер, взяв кувшин, наконец-то налил вина и себе, а потом, покрутив кубок в руках, задумчиво посмотрел на Чующего:
– Антар, я прежде никогда не спрашивал тебя. Ты женат?
Эмпат на этот вопрос смиренно опустил голову:
– Женат, глава. Как же иначе. Уже почти четверть века с Корой одну лямку тянем.
Олдер медленно пригубил вино. Остро, почти что зло взглянул на Антара.
– Четверть века – немалый срок. Глядя на свою жену теперь, ты не жалеешь о том, что когда-то выбрал себе в спутницы жизни именно ее?
Антар одним глотком допил еще остававшееся в его кубке вино и, подняв голову, твердо посмотрел в глаза мрачному и злому на весь мир Остену.
– Нет, глава. Я не сомневался в своем выборе тогда, когда продал свою душу и талант вашему отцу за то, что он пообещал выкупить Кору из полувольных и дать нам с ней дозволение на брак. Гирмар, земля пусть будет ему пухом, задал мне тот же вопрос, что и вы сегодня, глава. Стоит ли согнувшаяся за ткацким станком, заходящаяся кашлем полувольная этой жертвы? Я сказал, что стоит, и за прошедшие годы мой ответ не изменился.
– Вот значит как… – услышав такой ответ Чующего, Олдер чуть склонил голову к левому плечу и задумчиво посмотрел на десятника. – Ты сегодня удивил меня, Антар. Я даже представить себе не мог, что твоя служба отцу была выкупом за девушку… Ты никогда не был похож на влюбленного, да и теперь, если честно, не выглядишь слишком счастливым.
Под испытующим взглядом Остена Чующий опустил глаза и тяжело вздохнул.
– Твоя правда, глава. Причина для печали у меня действительно есть. Нашего с Корой первенца я не уберег, а других детей Малика нам не послала. Одна отрада – племянники. Резвые, как жеребята. Кора любит с ними возиться, но потом подолгу грустит.
– Вот значит как… – задумавшись, Олдер совершенно не заметил того, что механически повторяет прозвучавшие всего пару минут назад слова. Сотник одарил Чующего рассеянным взглядом и вновь взялся за чарку. До этого вечера он как-то не задумывался о семейных делах Антара. Более того, глядя на всегда спокойного, уравновешенного эмпата, Остен даже заподозрить не мог, что в жизни Чующего кипели подобные страсти. По-хорошему, расспросы следовало прекратить, но разыгравшееся любопытство все же заставило Олдера спросить:
– Что же случилось с твоим сыном, Антар?
От этого вопроса Чующий вздрогнул так, точно к его коже приложили раскаленное железо:
– Мэрт был твоим ровесником, глава, но погиб, когда ему сравнялось шесть лет. Я сам виноват – не научил его осторожности… – Антар вновь опустил голову. Было видно, что каждое слово дается ему с трудом, но, тем не менее, продолжал говорить. – В те времена поклоняющиеся демонам Аркоса безумцы, несмотря на гонения, встречались намного чаще, чем теперь и сбивались в стаи… Спящие во Тьме – так они себя называли… Именно такая стая и выкрала моего сына вместе с соседской девчушкой, чтобы принести детей в жертву во время своего проклятого ритуала…
Антар замолчал и Олдер, заметив, как мелко дрожат руки доселе невозмутимого Чующего, встал со своего места, и, плеснув в опустевший кубок вина, подал его эмпату:
– Я все понял, Антар. Хватит об этом…
Его до странности глухие слова словно бы повисли в воздухе, ведь и Остен, и эмпат хорошо знали, что души погибших во время такого ритуала детей никогда не обретут покоя. Печать Аркоса сделает их отверженными, и, оборотив нежитью либо призрачным чудовищем, заставит скитаться по всему Ирию до тех пор, пока Ярые Ловчие не положат конец такому убогому существованию, развоплотив несчастных раз и навсегда…
