— Ладно-ладно! — говорит Синтия со смехом. Она разворачивает Кейт Мосс лицом к себе, поднимает журнал высоко над головой и, медленно поворачиваясь, демонстрирует всем Дрейка во всем его великолепии. Несколько секунд небольшая, но восторженная аудитория выражает свое одобрение свистом, криками и апплодисментами, а я переживаю сюрреалистическое чувство удовлетворения, что это все-таки моя обложка. Моя фотография Дрейка Уоттерса.
Но страх возвращается с удвоенной силой, когда Синтия вручает журнал Энди и говорит:
— Страница семьдесят восемь, лапочка.
Я задерживаю дыхание и замираю. Энди садится рядом Джулианом и в нетерпении листает страницы в поисках статьи о Дрейке. Тем временем все столпились вокруг него, охая и ахая над фотографиями, над которыми я столько работала, которые я помню в мельчайших деталях, но сейчас не могу заставить себя даже посмотреть на них. Я не свожу глаз с Энди и чувствую огромное облегчение, как только понимаю, что он немного пьянее меня и не способен сейчас ни читать статью, ни тем более искать на странице какие-то слова. Муж расплывается в улыбке, наслаждаясь одобрительными комментариями моих друзей-фотографов, которые добродушно обсуждают художественные достоинства снимков. Остальные наперебой задают вопросы о том, какой Дрейк в реальной жизни, а Марго в типичной для нее манере просит окружающих быть осторожнее и не помять и не пролить что-нибудь на журнал. Некоторое время продолжается болтовня, журнал передается из рук в руки вокруг стола и, наконец, оказывается перед нами с Марго, раскрытый на последней странице статьи.
— Поразительно, — шепчет она. — Я так тобой горжусь!
— Спасибо, — говорю я, наблюдая, как она пролистывает пять страниц обратно к началу.
— Думаю, эта мне нравится больше всего, — говорит Марго, указывая на самое первое фото Дрейка, обрамленное текстом Лео, с именем Лео наверху, в центре страницы. Я так и уставилась на черные буковки. Оказывается, размер шрифта не такой большой, как я боялась, да и сам шрифт не слишком черный и жирный. Так что пока Марго рассуждает о том, какой Дрейк сексуальный и как здорово мне удалось передать его характер, я заключаю, что сегодня мне, пожалуй, удастся избежать разоблачения. А может, и не только сегодня. Ощущаю прилив адреналина, и радостное облегчение вытесняет стыд, более уместный в этой ситуации. Точь-в-точь магазинная воровка, которая говорит «до свидания» охраннику и при этом ощущает вес украденных вещей в своих карманах.
Но мгновение спустя удача мне изменяет, и Марго удивленно отшатывается. Мы смотрим друг на друга. Я точно знаю, что она увидела имя Лео и просекла ситуацию. Понятно, она не знает наверняка, что я сделала и чего не делала, но она уверена, что я обманула ее и, что более важно, ее брата. Если бы это был кто-нибудь другой, не Марго, на меня бы обрушилась волна гнева или поток вопросов и обвинений. Но я знаю Марго. Я знаю, как она сдержанна, как тщательно выбирает слова. Она не выносит сцен. Ни за что жизни Марго не испортит эту вечеринку, любую вечеринку. Меня ждет наказание похуже. Она замолкает, с непроницаемым лицом закрывает журнал и отворачивается от меня на весь оставшийся вечер.
Глава 21
— Ты уверена, что она злится на тебя за то, что ты согласилась на эту работу? — спрашивает Сюзанна на следующее утро, когда я звоню ей из сувенирной лавки аэропорта Ла Гуардиа и вкратце рассказываю о том, что случилось накануне. Прошу сестру посоветовать, как вести себя с Марго, с которой мне предстоит встретиться через несколько минут. — Может, у тебя просто приступ паранойи?
Я нервно прикидываю, скоро ли Энди вернется из «Старбакса», и говорю:
— Никакая не паранойя. Она ни слова не сказала мне за весь оставшийся вечер, только быстро попрощалась перед уходом. Представляешь, ни единого слова.
Сюзанна откашливается и говорит:
— Обычное дело для большой вечеринки. Там же была целая толпа ваших друзей, ведь так? Вы же, в конце концов, не сиамские близнецы!
Я не тороплюсь с ответом, подозревая, что язвительные реплики Сюзанны ведут к одному — она явно имеет в виду нашу с Марго «зависимость» друг от друга, как однажды назвала наши отношения. И хотя обычно я уклоняюсь от подобных расспросов и защищаю нашу дружбу, у меня сейчас просто нет времени говорить намеками. И я просто повторяю:
— Слушай, Сюзанна. Марго совершенно точно не понравилось то, что она увидела… И по справедливости, я не могу ее в этом винить. Я замужем за ее братом, помнишь?.. А теперь скажи мне, что делать!
По телефону доносится звук бегущей воды и как гремят в раковине тарелки, оставшиеся после завтрака или, скорее, после вчерашнего ужина — я Сюзанну знаю.
— Что тебе следует делать или что бы сделала на твоем месте я? — уточняет она.
— Не знаю. Какая разница! Говори быстрее… Энди может вернуться в любой момент.
— Ладно. — Сюзанна закрывает кран. — Я бы перешла в наступление, велела бы ей поменьше воображать. А то она думает, ей все можно.
Я улыбаюсь и думаю про себя: «Кто-кто, а ты бы именно так и сделала».
Сюзанна продолжает тираду:
— Я и говорю, что тут такого? Твой бывший предложил тебе работу — сделать фотографии звезды первой величины. Такой шанс выпадает раз в жизни, ты ж не дура его упускать! Это для карьеры, а не для того, чтобы возобновить отношения!
Я молчу, и Сюзанна настойчиво спрашивает:
— Ведь так?
— Да, конечно, — говорю я.
— Ну вот! А потом ты летишь в Лос-Анджелес, не зная, что Лео там тоже будет. Ты же этого не планировала, верно?
— Да, верно, — приободряюсь я, слушая облагороженную, но пока абсолютно правдивую версию событий.
— Потом ты отказалась от его приглашения на ужин — другими словами, ты его отшила — и провела весь вечер со мной!
Я слушаю, киваю и думаю, что следовало позвонить Сюзанне еще вчера, из паба, — можно было бы сберечь нервы.
Сюзанна продолжает:
— А что до съемки на следующий день, ты провела с не больше десяти минут, и обсуждали вы исключительно рабочие моменты. Правильно?
С формальной точки зрения все это правда, но я медлю, вспоминая свои непристойные фантазии ночью перед съемкой, пристальные взгляды Лео в закусочной и, конечно, наш долгий интимный полет, когда мы держались за руки, и наши сердца стучали в унисон. Я откашливаюсь и уже менее уверенно говорю:
— Правильно.
— И ты не разговаривала с ним с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк?
— Нет. — По крайней мере, это правда и настоящий подвиг к тому же, если учитывать, сколько раз мне хотелось ему позвонить. — Не разговаривала.
— Итак, скажи мне, — требует Сюзанна, — что тут обидного для семьи Грэм?
Я беру с полки стеклянный шар с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и кучей пластиковых снежинок внутри и осторожно его встряхиваю. Смотрю, как они опускаются на Эмпайр-стейт-билдинг, и отвечаю Сюзанне:
