Мария снова прильнула к Матту, и ему стало на удивление хорошо. Давно он не был так счастлив!
— Комиксы про любовь? — переспросил он.
— Волкам это неинтересно. Расскажи лучше, что ты видел по телевизору. Нам там не разрешают смотреть телевизор — только передачи, которые пойдут на пользу нашим душам.
— А у меня вот души нет,— вздохнул Матт.
— Я думаю, все-таки есть,— возразила Мария.— Я читала современную церковную доктрину об экологии. Согласно недавним исследованиям, святого Франциска считают первым экологом. Считают, что он взывал к животным, потому что у них есть маленькая душа, которую можно вырастить в большую. Если потрудиться, даже воробей или цикада могут попасть на небеса.
— Или в ад...
— Не будь таким вредным.
И Мария принялась рассказывать о своих новых идеях и спорах с преподавательницей морали в монастыре. Потом перешла к тому, что ей нравится возделывать сад, но жалко собирать урожай с бедных маленьких растений, и сообщила, что была одной из лучших в классе по математике, но ей снизили отметки за то, что она загорала голышом на крыше.
Она спешила выложить Матту все, что накопилось в душе за долгие месяцы. Матт не возражал. Ему нравилось сидеть рядом с ней в темноте и чувствовать ее голову у себя на плече.
— О боже! Я все болтаю и болтаю, а тебе не даю ни слова сказать! — наконец воскликнула девочка.— Меня за это уже столько раз наказывали. Только никто в монастыре не слушает меня так, как ты.
— Мне нравится тебя слушать,— сказал Матт.
— Теперь я замолчу, а ты расскажи, что тут поделывал без меня.
Она обняла его, и Матт вдохнул аромат ее духов — теплое, волнующее благоухание гвоздики. Матт охотно просидел бы так всю жизнь.
Он рассказал ей о бараках для идиойдов, о встрече с фермерским патрулем, о походе в больницу. Когда он дошел до сердечного приступа Эль-Патрона, Мария вздрогнула.
— Какой же он старый,— прошептала девочка. — В этом нет ничего плохого,— тут же торопливо добавила она,— просто слишком уж он стар.
— Вряд ли его вспомогательное сердце продержится долго,— сказал Матт.
— Он вообще не должен был его ставить,— сказала Мария.
— А ты знаешь, где он его взял?
— Я... я...— Мария смутилась.— Мне не положено говорить об этом, но... да, я знаю, где он его взял! И это очень плохо!
Она еще крепче обняла Матта. Он не знал, что сказать. Разом вернулись все страхи, с которыми он так упорно боролся. Он хотел спросить Марию, что именно она знает, но боялся услышать ответ.
— Я не такой, как другие клоны,— сказал он, больше для того, чтобы успокоить самого себя.— Эль-Патрон дал мне самое лучшее образование. Купил музыкальные инструменты, компьютеры. Ни в чем мне не отказывает. И искренне радуется, когда я получаю отличные отметки или разучиваю на пианино новую пьесу. Он говорит, что я гений.
Мария ничего не ответила. Только спрятала лицо у него на груди, и он почувствовал, как по рубашке его расплывается влажное пятно. Матт знал, каково оно на вкус. Только этого еще не хватало! О чем она плачет?!
— Он не стал бы так обо мне заботиться,— осторожно затронул Матт самую больную тему,— если бы не готовил меня к долгой-предолгой жизни.
— Наверное, ты прав,— сквозь слезы пробормотала она.
— Конечно прав! — твердо произнес Матт.— У меня образование лучше, чем у Стивена. Когда-нибудь я стану помогать ему управлять поместьем. Опиум — страна большая, здесь хлопот на всех хватит. Бенито слишком глуп, а Том... ну, с ним и так все ясно. Эль-Патрон его терпеть не может.
Мария напряглась.
— Он относится к нему гораздо лучше, чем ты думаешь.
— Том даже не из этой семьи. Он находится здесь лишь потому, что Эль-Патрон не любит выпускать из рук то, что ему принадлежит.
— Это ложь! — с жаром возразила Мария.—Том один из его наследников, и он совсем не глуп!
— Я и не говорил, что он глуп. Он всего лишь подлец.
— Однако его считают достойным жениться на мне!
— Что?! — Матт не поверил своим ушам. Мария еще маленькая. До замужества ей ждать еще
долгие годы.
— Давай не будем ссориться,— горестно вздохнула Мария.— В этих вопросах ни у кого из нас нет выбора. Посмотри на Бенито и Фани. Она сказала, что скорее выпьет цианистый калий, чем выйдет за Бенито. Ну и что? Эль-Патрон отдал приказ, и ее отец так накачал дочку наркотиками, что она вообще перестала понимать, где право, где лево...
Матт потерял дар речи. Неужели кто-то хочет, чтобы Мария вышла замуж за Тома?! Он же просто... гнойный прыщ! Немыслимо! Он включил фонарик, который всегда хранил в коридоре, прислонил его к стене, всмотрелся в ее бледное лицо.
— Стивен и Эмилия нравятся друг другу, и я ничего не имею против Тома...— продолжала Мария,— почти ничего. Он, правда, становится все больше похож на мистера Макгрегора, но я сумею изменить его.
— Тома не изменишь,— возразил Матт.
— Терпением и любовью можно добиться многого,— сказала Мария.— Так или иначе, свадьба будет еще ой как не скоро. Может быть, до тех пор Эль-Патрон передумает.
Однако в голосе ее не слышалось надежды.
Матт оцепенел от отчаяния. О будущем не хотелось и думать. В глубине души он знал, что когда-нибудь Марии предстоит выйти замуж. И тогда он ее больше не увидит. Но даже в самом страшном сне ему не могло привидеться, что ее отдадут в лапы этому маленькому чудовищу.
— Погоди.— В голову ему пришла неожиданная мысль.— У меня для тебя кое-что есть.
— Подарок? — Мария оживилась.
Матт достал припрятанную «Историю Опиума», раскрыл ее на странице 247 и посветил фонариком на портрет Эсперансы Мендосы.
— М-мама? — выдохнула Мария.
— Ты помнишь, как она выглядела? — удивился Матт.
— У папы есть фотографии.
Она взяла книгу, всмотрелась в портрет, прочитала биографические сведения и словно окаменела.
— Мама получила Нобелевскую премию мира,— наконец прошептала она.
— И еще много чего,— добавил Матт.
— Но так и н-не вернулась.
Лицо Марии стало таким печальным, что у Матта заныло сердце.
— Она не могла вернуться, ми вида.— Матт бессознательно назвал ее одним из самых ласковых слов Селии.— Она ярая противница Опиума и всего, за что выступает твой отец. Как ты думаешь, пустил бы он ее домой? Эль-Патрон пустил бы?
На самом деле, подумал Матт, Эль-Патрон легко мог бы отдать приказ убить ее. Ему не впервой избавляться от врагов.
— Даже письма ни разу не написала,— прошептала Мария.
— Разве не понимаешь? Твой отец уничтожил бы все ее письма. Но ты можешь связаться с ней. Твой монастырь — где он?
