– Нет, Джордж. Я серьезно. Я поклялась, что никогда не поменяю фамилию, еще когда была маленькой девочкой.
Улыбка сменилась на лице Джорджа выражением нескрываемого ужаса.
– Но мы женимся. Тебе придется сменить фамилию.
– Нет. Не в наше время.
– Да. Это очень важно.
– Но почему? Почему важно? Не понимаю.
– Господи. Мы женимся. Ты станешь моей женой. У тебя не может быть другой фамилии. Я стану посмешищем.
Джой фыркнула.
– Перед кем?
– Для кого, – отрезал он. – Для друзей. Коллег. Родных.
– Ох, Джордж, поверь, им совершенно все равно, какая у меня фамилия.
– Разумеется, нет. Они подумают, что ты меня не уважаешь.
– Не уважаю? Джордж, на дворе 1993 год. Этот образ мыслей канул в Лету вместе с карманными носовыми платками.
– Возможно, в твоем мире, – фыркнул он, и Джой решила не обращать внимания на очевидный намек на их разное общественное положение. – Но в моем мире женитьба считается официально зафиксированным союзом между двумя людьми. Мы станем одним целым. Станем семьей. С одной фамилией.
– Ну хорошо, тогда давай возьмем мою фамилию. Станем оба Даунер.
– Ой, не глупи.
– Что в этом глупого? Ты только что сказал, что раз мы женимся, у нас должна быть общая фамилия – так давай возьмем мою фамилию.
Он вздохнул и взял своими палочками пучок зеленого лука.
– Ты ведешь себя инфантильно.
– Почему? Что не так с моей фамилией?
– Все с ней нормально. Но это твоя фамилия. Это неправильно. К тому же это было бы неуважением к моей бедной усопшей маме.
– Твоей усопшей маме! Как насчет моих живых родителей?
– Ой, прекрати. Это как-то низко.
– Ты сам начал.
– А теперь это перешло в весьма вульгарную словесную перепалку…
– Давай возьмем двойную фамилию, – попыталась найти компромисс Джой.
– Господи, нет.
– Почему?
– Ты еще спрашиваешь? Хотя бы из-за отвратительного звучания: Поул-Даунер. Ничего отвратительнее в жизни не слышал.
– А как насчет Джой Поул? Звучит просто грубо.
– А, – сказал Джордж, – я понял. Мы наконец подошли к сути проблемы. Дело вовсе не в возвышенных феминистических идеях. Тебе просто не нравится моя фамилия.
– Мне нравится твоя фамилия. Если я действительно хотела бы взять твою фамилию, я бы ее взяла, даже если она была… была… Уилли, или вроде того. Но я не хочу ее брать. Потому что не считаю, что кто-либо, вне зависимости от пола, обязан менять свою фамилию. И неважно, какая найдется причина. Я просто перестану быть собой.
Джордж насмешливо приподнял брови и вытер уголки рта салфеткой.
– Я, я, я, – пробормотал он.
– Что?
– Ничего. Совсем ничего.
И между ними повисло тяжелое, непроницаемое молчание.
Эта беседа выявила столько причин для беспокойства, что Джой едва удавалось сохранить здравость мыслей. Она беспокоилась о разных системах ценностей, о педантизме и снобизме, об их совместимости и о том, любят ли они друг друга по-настоящему.
Джой всегда старалась избегать конфликтов и патологически боялась молчания. А сочетание обоих факторов одновременно – это было слишком. Еще ее ужасали неизбежные выводы – раз уж она начала раздумывать о своих опасениях, то наверняка придет к единственному заключению: они оба впали в какое-то странное безумие и вот-вот совершат ужасающую ошибку. Они не должны жениться. А к такому, справедливо это или нет, она была не готова. Поэтому, вместо того, чтобы по-взрослому разрешить эти затруднения, Джой решила от них убежать и полностью сменить тему.
– На следующей неделе нужно заказать кольца, – пропищала она, прервав молчание, как пьяница на похоронах. – Такие вещи нужно делать заранее, месяца за полтора.
– Да, хорошо, – сказал Джордж. В уголках его губ по-прежнему таилась обида. – Куда пойдем?
– Любой ювелир на центральной улице вполне подойдет. Ничего особенного.
– Хорошо, – сказал Джордж, – ладно. Сходим в субботу.
– Вообще-то, в субботу я собиралась в город, за покупками к Рождеству.
– Хорошо. Значит, не будем заказывать кольца в субботу.
– Я могу поехать с утра, – предложила она, чувствуя, что вот-вот вспыхнет новый конфликт. – Рано. Вернусь к обеду. А потом сходим.
– Хорошо. Ладно. В субботу, после обеда.
– Хорошо, – сказала Джой, скрутив салфетку под столом в плотный узел. – Ладно.
Когда над ними нависла угроза очередного приступа молчания, она выдавила, героически проводя свою шлюпку по бурным водам:
– Креветки просто фантастика, да?
На следующий день в «КолорПро» прибыл курьер с маленьким свертком золотой бумаги, адресованным Джой Даунер.
Рози и Джеки с восхищением наблюдали, как она снимает бумагу и достает черную кожаную коробочку. В коробочке лежал красивый браслет из марказита в стиле модерн, сияющий под галогенными лампами, словно звездная ночь.
К браслету прилагалась записка:
Моей дорогой Джой. Жениться на тебе – большая честь, и мне не терпится назвать тебя своей женой. Ты украшаешь мой мир. Я люблю тебя, неистово, безумно, бесконечно… Навсегда.
– О боже, – простонала Роуз, держа записку в одной руке и прижимая другую к сердцу. – Ты самая везучая сучка на всем белом свете.
– 33 –
До Рождества оставалось две недели, и «Селфриджс» был переполнен веселыми людьми. Пары, молодые семьи и группы друзей совершали набеги на торговые ряды, источая сквозь верхнюю одежду тепло и всепоглощающую, слегка пугающую целеустремленность. Не считая еженедельных поездок к Белле в Финсбери-Парк, эта была первая самостоятельная поездка Джой с тех пор, как три недели назад она съехалась с Джорджем. Но вместо чувства легкости и свободы она ощущала себя маленькой и потерянной, словно ее исключили из этого мира и вот-вот попросят уйти.
Утром, когда она надевала пальто и прощалась с Джорджем, он был слегка мрачноватым. Он не сказал ничего конкретного, просто говорил меньше приятных вещей и вообще был немногословным.
– Все в порядке? – спросила она.
– Да. Нормально. Почему ты все время спрашиваешь об этом?
– Я не знаю, – сказала она. – Просто мне показалось, я тебя раздражаю.
– Это не так.
Он мог подтвердить свои слова, пожелав ей хорошего дня, обняв ее у входной двери или пошутив. Но он ничего такого не сделал. Он сидел на краю кровати, завернувшись в полотенце и уставившись на пальцы ног, словно брошенный щенок.
