Книга Три женских страха - Марина Крамер

После выхода из больницы я стала внутренне меняться. Не знаю, с чем это связано – с потрясением, испытанным от известия о невозможности больше иметь детей, с препаратами ли, которыми меня накачивали. Но факт налицо – я стервенела на глазах. Раньше мне и в голову не приходило закричать на кого-то, оскорбить или просто обидеть. Теперь же все это лезло из меня, как тесто из кастрюли. Одногруппники удивлялись, но не спрашивали – я и прежде не особенно делилась с кем-то своим личным, а уж теперь на моем лице было написано: «Не нуждаюсь в общении». Тяжелее приходилось домашним – домработницы увольнялись одна за другой. Акела взирал молча, хотя я чувствовала – недоволен.

Однажды он с утра вместо поездки в институт повез меня в огромный закрытый спортклуб, где имелись бассейн и сауна. Возмущению моему не было предела – у меня шрам на животе, который не позволял носить открытый купальник. Но муж был, как обычно, молчалив и сосредоточен и четко следовал собственному плану.

В спорткомплексе, к моему удивлению, никого не было, хотя попасть сюда даже в рабочее время буднего дня считалось редкой удачей. На стойке администратора приветливо улыбающаяся девушка дала Акеле какой-то ключ и пожелала нам приятного времяпрепровождения.

– Мы что – одни тут? – спросила я, спускаясь вслед за мужем по лестнице.

– Одни.

– Ты выкупил все время?! – ужаснулась я, посчитав сумму, в которую обошлась ему эта блажь.

– Аля, какая разница? Тебе нужно расслабиться хоть чуть-чуть – что еще я мог сделать? Увезти тебя сейчас куда-нибудь на море я не могу, ты готовишься к экзаменам. А состояние твое меня пугает – я все время жду, что ты кинешься на кого-нибудь с ножом.

Я фыркнула, но про себя подумала: а ведь он прав. Я действительно на грани.

Прозрачно-бирюзовая гладь большого бассейна манила, будто море. Мне захотелось нырнуть туда и проплыть хоть немного. Однако раздеться я не могла. Акела уже нырнул и теперь, уцепившись руками за борт, вопросительно смотрел на меня:

– Ну, что же ты?

– Я не могу.

– Это почему еще?

– Саша, не надо. Я не буду. – Я отошла к шезлонгам и уселась, плотно закутавшись в халат и накинув полотенце, словно замерзла.

Муж выбрался из воды и подошел ко мне. На рисунках татуировки блестели капли, мокрая коса висела на плече, и с нее тоже капала вода.

– Встань, – приказал он негромко, но таким тоном, что я предпочла подчиниться. – Положи полотенце. Прекрасно. Развязывай пояс.

– Я не могу!

– Развязывай.

Кипя от злости, я подчинилась, потому что знала – он все равно меня заставит.

– Доволен?

– Нет. Снимай халат.

Я запрыгала от негодования, впечатывая подошвы шлепанцев в кафельный пол:

– Я не буду делать этого! Не буду!

– Будешь. Снимай.

Я кинулась к нему и замахнулась, чтобы ударить, – ну как же он не понимает, что я не хочу показывать ему изуродованное тело, которое теперь всегда будет напоминать нам обоим о том, что я – не женщина?! Как можно не понимать этого, как можно быть таким непробиваемым?!

Акела легко перехватил мою руку и, завернув за спину, притянул меня к себе и зашипел в ухо:

– Ты будешь делать то, что говорю я. Если я сказал – снять халат, ты снимаешь его и не споришь. Ну! – Он чуть оттолкнул меня, и я, еле сдерживая ярость, сбросила махровую защиту на пол, оставшись в высоких трусиках и лифчике:

– Все?

– Нет, не все. Дальше.

– Ты сдурел?!

– Я сказал – дальше.

Почти рыдая, я сняла последнее и выпрямилась:

– Теперь – все?

– Теперь – да, – подтвердил муж, подошел ко мне и опустился на колени. Его губы прикасались к послеоперационному рубцу нежно, как крылья бабочки. – Дура ты, Алька. Ты этого стеснялась? Ты постоянно забываешь, с кем живешь. Посмотри на мое лицо – ты видела в своей жизни что-то более отвратительное?

– Замолчи, – простонала я, едва не теряя сознание.

– Да? – глядя на меня снизу, усмехнулся Акела. – Тебе можно думать, что шрам тебя уродует, а мне – нет? Ты стесняешься шрама, который не видит никто, кроме меня, а я живу с лицом, которое не скроешь одеждой. У меня нет глаза – но это не заставляет меня депрессировать и кидаться на людей. Не давай никому возможности найти у тебя уязвимое место, Аля. Никогда. А сейчас – в воду.

Мы провели чудесный день, плавая в бассейне и греясь в сауне, потом пообедали здесь же, на бортике, заказав еду из ресторана. Я больше не думала о том, что мой рубец может как-то влиять на мою дальнейшую жизнь. По сути, это глупо – позволять изуродованному куску кожи управлять твоей жизнью. Если бы Сашка заговорил со мной об этом раньше, то, думаю, ничего и не было бы – я не рвала бы себе нервы, отыгрываясь на других, не глодала бы себя за несуществующую вину перед мужем и не возводила бы в догму свой мнимый изъян. Но, наверное, все происходит только тогда, когда должно, и слова говорятся только в ту секунду, когда слушатель созрел, чтобы понять.

– Аленька, и еще одно, – серьезно сказал муж, когда мы вновь нежились в сауне, растянувшись на горячих досках. – Давай договоримся об одной вещи. Мы никогда не будем возвращаться к теме детей. Никогда. Поверь – если бы я потерял тебя, то не нашел бы причин жить дальше. Мне необходимо, чтобы ты была со мной. А дети… ну, что ж – не всем выпадает. Нам – не выпало, но это не конец света. Я буду любить тебя и беречь всю жизнь. Мне это важно, понимаешь? – Он взял мою руку и приложил к груди. – Никогда не смей больше даже пытаться сделать то, что сделала. Никогда. Ты принадлежишь мне.