Эта немая сцена продолжалась не меньше двух минут. Мы разглядывали друг друга, как разглядывают друг друга мужчина и женщина при первом свидании.
— Пойдем, — кивнул он мне головой.
Я последовал за ним. Мы прошли в соседнюю комнату. Оглядевшись, я сразу понял, что это нечто вроде личных покоев Султанова. У стены находилась застеленная кровать, на стене висела сабля. На столе же мое внимание привлек космический телефон.
— Кажется, ты хотел меня видеть. Твое желание исполнилось. Смотри.
— Спасибо за предоставленную возможность.
— Ты убил моих людей, — произнес Султанов. Однако в его тоне не было обвинения или угрозы, просто констатация факта.
— Идет война. А на войне то и дело кого-то убивают. Разве ты сам не убиваешь.
— Зачем ты сюда пришел?
Я молчал, так как честно говоря, не знал, как отвечать на этот прямо поставленный вопрос. Сказать правду — поступить слишком опрометчиво, говорить заведомую ложь в такой ситуации — и глупо и бессмысленно, лишь ухудшишь свое положение. Если, конечно, есть куда его ухудшать.
— Я виду, ты не знаешь, что сказать, — усмехнулся Султанов. — Могу помочь тебе. Мы давно знали, что в нашу республику приехал человек. Знали зачем он приехал. Убить меня. Вот только не знали, кто он. Но мы его ждали. А вчера получили информацию, что он направился прямиком ко мне.
— От Аслана? — спросил я.
Умар, подтверждая, кивнул головой.
— Не думай, что Фатима тебя предала. Она не предательница, она верно служит своему хозяину — Сулеймана Аджоеву. Ее же сын перешел на мою сторону. Мы следили за тобой с той минуты, как ты вышел из Свирского. Но на середине пути потеряли твой след. Пропали два наших человека. Ты их тоже убил?
— Да.
Умар несколько секунд молчал, о чем-то раздумывая.
— Ты понимаешь, что за такое тебя ждет лишь одно наказание смерть?
— Чай не маленький.
— Садись, — вдруг предложил он мне. — Хочешь есть?
Как ни странно, но есть я хотел. Прошло немало времени, когда я принимал пищу в последний раз.
— Хочу.
Умар вышел из комнаты, по-видимому, для того, чтобы отдать распоряжения. Я понимал, что одновременно это еще и проверка меня. Поэтому я спокойно сидел, не делая никаких попыток как-то изменить ситуацию. Если и попытаться ее и менять, то другим способом. Моя судьба сейчас целиком в руках этого человека. И все будет зависеть от нашего разговора. Мною же владело предчувствие: несмотря на грозное предупреждение о том, что меня ждет, на самом деле у Умара в отношении меня иные планы. Он чего-то добивается и надо выяснить чего? Только от этого зависит мое спасение.
Вернулся Умар. Вслед за ним появилась красивая девушка с подносом в руках. Она поставила передо мной тарелку с едой — картошку и большой кусок баранины. Так перед казнью не кормят, подумал я, провожая взглядом грациозную, словно газель, официантку. Я вдруг вспомнил, как где-то слышал, что у Умара очень красивая жена. Не она ли это только что предстала перед моим взором.
Я взглянул на Умара и по ответному взгляду почувствовал, что кажется моя догадка верна.
— Ешь, — повелительно сказал он. — С голодным человеком плохо разговаривать, он думает только об еде.
Меня не надо было упрашивать дважды, я жадно набросился на еду. Покончил я с ней быстро, одним залпом осушил бокал с каким-то компотом. Если бы не угроза смерти, все было бы просто замечательно.
— Ты так и не сказал, зачем ты пришел? — напомнил мне он.
— Тебе же известно.
— Я хочу услышать от тебя.
Я пожал плечами.
— Все так, как ты говоришь, я пришел за твоей жизнью.
— А отдашь свою. По-моему это справедливо. Ты как считаешь?
— Должен с тобой согласиться. С твоей точки зрения я заслуживаю смерти.
— Что значит с моей точки зрения, — слегка удивился Умар. — А с твоей?
— Я лишь выполнял работу. На войне она в том и заключается, чтобы убивать. Поэтому с моей точки зрения я ни в чем не виноват. Можно подумать, что ты собрал отряд и вооружился до зубов и выше, чтобы играть в футбол.
Я видел, что мои слова заставили его задуматься. Я даже чуть-чуть прибодрился. В отличии от других полевых командиров, на него, кажется, действует логика. А значит появляется шанс.
— И все же ты умрешь, — сказал Умар. — И совсем скоро. Ты сам только что подтвердил, что это справедливо. Раз мы на войне, то должны убивать своих врагов. А ты мой враг, в этом нет никакого сомнения.
Я почувствовал, как сразу что-то оборвалось у меня внутри.
— Как скажешь. И все же это несправедливо.
Внезапно лицо Султанова изменилось, до этой секунды спокойное, оно вдруг перекосилось от охватившего его гнева.
— Ты говоришь о справедливости. Ваши люди пришли на мою землю, убивают наших людей. Кто их звал сюда?
— Ты забываешь о том, что здесь творится, о том, сколько людей было похищено, убито, если не весь народ, то очень большая его часть ничего не хочет знать, кроме разбоя и бандитизма. Или ты не знаешь, что тут происходит, какие страшные дела происходят, как мучают моих соотечественников, как отрезают головы у военнопленных. Я сам был свидетелем этому.
Умар встрепенулся.
— Где ты это видел?
— Я был в гостях у Арсена Газаева. Очень гостеприимный хозяин, никогда не забуду, как он обращается с теми, кто оказывается у него. Если бы не случай, я был бы уже короче на целую голову. Со мной в зловонной яме сидел один лейтенант. Затем я видел его голову, одну, без туловища. Сколько можно терпеть такие чудовищные злодеяния?
— Я не убиваю пленных, я содержу их нормально. И никого не беру в заложники. Я сражаюсь только с армией.
Я молчал, его слова не вызывали у меня доверия.
— Я вижу, ты не веришь мне, — недовольно сказал Султанов.
— А какая собственно разница, если я скоро умру. Впрочем, могу сказать, что я слышал про тебя совсем другое.
— Это ложь! — горячо сказал Султанов. — Я знаю, кто распространяет эти слухи. Мы никого не истязаем, мы честно воюем.
Я пожал плечами. Я не знал: верить ли ему или нет.
— Почему ты принял предложение Сулеймана? — спросил Умаров. — Я знаю, он пообещал тебе много денег. Только поэтому?
— Он пригрозил, что убьет моего сына, если я откажусь.
Умар внимательно посмотрел на меня.
— Хочешь позвонить домой, узнать о сыне, все ли в порядке?
— Конечно.
— Можешь набирать номер, — кивнул он на телефон.
От волнения у меня плохо слушались пальцы. Мне очень не хотелось чтобы трубку подняла бы моя бывшая супруга или ее нынешний муж. Бог услышал мою просьбу, к телефону подошел сын.
