Все это Кэролл заметил, пока шел за Квентом под навес портика. На их пути было то, что пламя не уничтожило. Здесь из досок кипариса соорудили пристройку, чтобы частично отгородить уцелевшую часть дома и получить дополнительную жилую площадь. Покатая крыша была грубо обшита гонтом, но все же она служила хоть каким-то укрытием. Поскольку Гамильтоны слишком обеднели, чтобы покрасить все это, и в то же время были слишком горды, чтобы просто побелить, временная пристройка к их жилищу обрела серо-зеленый налет, похожий на мох. Пристройка казалась естественным продолжением руин особняка, считавшегося когда-то достопримечательностью Джорджии, и, словно хижину пастуха, ее можно было принять за часть руин замка Греции, к которым она прилепилась.
— У полковника гости, — заметил Квент. — Посмотрите на конный двор.
Дэн кивнул. Он узнал повозку и рабочую лошадь, которая в упряжке щипала траву.
— Это повозка Сала, — сказал он. — Лошадь принадлежит Люку Джексону. Я слышал, что они сегодня собирались приехать сюда, чтобы оформить договор о продаже четвертой части земли.
— Конечно той, которая прилегает к Селби, — сказал Квент. Он нахмурился и шагнул вперед. — За последнее время Лорена совершила ряд удачных покупок.
Высокие окна, большинство из которых все еще оставалось без стекол, открывали перед необъявленными посетителями отличный вид. В кабинете полковника лампа горела не просто так: Сал сидел за столом со сводом законов и внимательно заполнял лежавший перед ним документ. Он закрыл дверь, чтобы избавить полковника от необходимости смотреть на его работу.
Полковник сидел в кресле библиотеки с каменным выражением лица, одетый в свое лучшее тонкое сукно. Люк Джексон нервно расхаживал перед полками, делая вид, будто выборочно рассматривает стоявшие на них тома. Когда владелец Гамильтон Хандред заговорил, его голос отчетливо долетел до портика. Дэн сообразил, что у них не осталось иного выбора, как подслушивать.
— Не суетись, Люк, — говорил полковник. — Я вполне смирился. Беднякам не приходится выбирать.
— Нет нужды говорить таким тоном, сэр. Сал зашевелится быстрее, если сказать ему, что вы входите в Кла…
— Только не это, Джексон! — Гамильтон заорал словно на плацу. — Тебе даже не положено знать об этом — ты не забыл?
— Как вам угодно, сэр. Но вы оказали мне честь, что пригласили сюда. Даже по столь безрадостному поводу.
Услышав этот комплимент, полковник выпятил грудь. Без угрызений совести, подслушивая у разбитого окна, Дэн обрадовался тому, что не поторопился войти. Было бы совершенно бесполезно обращаться к Гамильтону после того, как он признал, что связан с ночными всадниками.
— Я поклялся никогда больше не общаться с Лореной Селби, — говорил полковник. — Теперь я нарушил свою клятву и после долгого молчания обратился к ее надсмотрщику за помощью. Джексон, я без особого удовольствия признаюсь в этом.
— Сэр, не сердитесь на нас за то, что мы располагаем деньгами. — В голосе Люка все еще звучали уважительные нотки, но подслушивавший у окна понимал, что тот говорит серьезно. — Как вы знаете, именно деньги Квентина Роули спасли миссис Селби в 1865 году. Она с тех пор расходует их наилучшим образом.
— Джексон, вы следуете верным принципам. Почему вы остаетесь там?
— На то у меня есть свои причины, полковник.
— Думаю, ваша преданность делает вам честь, — сказал Гамильтон. — Однако это не может привести ни к чему хорошему. Как вы можете работать рядом с негром? — Он вскочил на ноги, охваченный неожиданным гневом. — Верно ли, что он занимает высокое положение на вашей плантации?
— Всем пока заведует миссис Селби. А я остаюсь у нее надзирателем.
— Но Саладин сбывает хлопок и дает взятки?
— Нет, полковник. Сейчас взятками занимается ее брат.
— Вот и наступил повод войти, — шепнул Квентин. — Дэн, оставайтесь здесь. — Он прошел в дом с жизнерадостным видом человека, который только что услышал, что произнесли его имя. — Полковник, извините за вторжение, — произнес он и протянул руку.
Гамильтон, расхаживавший по ковру с поднятой в молчаливом проклятии рукой, застыл на месте, но Дэн заметил, что он не слишком удивился неожиданному визиту. Конечно же он слышал новость о приезде Квентина, да еще и о том, что тот прошлую ночь гостил в Четырех кедрах. После некоторого колебания он взял протянутую руку гостя.
— Я не осуждаю людей за их спиной, мистер Роули, — холодно сказал он. — Поэтому я повторю — ваше прибытие в Джорджию не предвещает ничего хорошего.
Квент пропустил эти слова мимо ушей.
— Всегда приятно слышать, когда говорят откровенно. Пожалуйста, всегда поступайте так. Почему вас должно беспокоить то обстоятельство, что Лорена богатая женщина?
— Я не завидую успеху Лорены. Как жена героя, она этого заслуживает. Ей необходимо достойно вырастить его сына. Но я не могу одобрить ее поступки.
— Где бы вы, землевладельцы Джорджии, оказались без помощи из Селби?
— Должен признаться, мы вынуждены принимать ее ссуды. Я все же называю методы вашей сестры нечестными.
— Вы предпочли бы получать деньги из Атланты и платить в три раза больше по процентам, чем берет она?
— Мистер Роули, это оскорбительный вопрос.
— Тогда перестаньте оскорблять Лорену. Она скупала земли, когда их владельцы, вроде вас, голодали. И продавала их обратно по той же цене, когда у владельца появлялись деньги. Вы же не можете одной рукой брать у нее деньги, а другой показывать кулак.
— Сэр, у меня остался лишь один кулак. Пока я дышу, я буду защищать им Конфедерацию.
— Как в ноябре 1864 года?
— Все время, если потребуется.
— Вы обязательно будете искать повод, чтобы угрожать моей сестре?
— Мистер Роули, ваша сестра носит гордое имя уроженки Джорджии. Ради ее сына я молюсь, чтобы она и впредь оставалась достойной этого имени. Но я резко осуждаю ее нынешние методы.
Голоса спорящих затихли: из кабинета тихо вошел Сал. Подслушивавший с портика увидел, что негр ведет себя безупречно: по его серьезному виду нельзя было определить, слышал ли он эту перепалку. Поклонившись трем белым мужчинам, он развернул договор с красной печатью на низеньком столике, находившемся рядом с Гамильтоном.
— Полковник, извините, что заставил вас ждать, — сказал он. — Миссис Селби настаивает, чтобы во всех договорах о покупке земли значился пункт о возможном выкупе в будущем. Вот что меня задержало. — При этих словах он протянул ручку и карманную чернильницу. — Если вы распишетесь рядом с печатью…
Гамильтон, лицо которого стало бордовым, отмахнулся от такого предложения.
— Держишь подальше. У меня есть своя ручка.
— Как вам угодно, сэр.
Никто не шевельнулся, пока герой Шило нацарапал свою подпись на документе. Сал положил экземпляр новой владелицы земли в карман и отвесил глубокий поклон. Только наблюдавший у окна видел на губах Сала нечто похожее на печальную улыбку, когда он собрался уходить. В этой улыбке не было ничего злобного — лишь некоторое сожаление.
