Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– Боже мой! Моя внучка и убийца! – всплеснула руками Лидия Борисовна.
– Да я сама в шоке была, когда мне сказали, что это он всех метанолом травил. А главное – чуть папу не убил! – возмутилась Алька. Вся эта история до сих пор не укладывалась в ее голове. – Честно говоря, я так и не въехала, почему на раскопках он использовал не метанол, а что-то другое… – помолчав, продолжила Аля, – что-то совершенно запредельное. Отчего вдруг началась эпидемия оспы?
Лидия Борисовна ахнула.
Капитан театрально развел руками:
– Думаю, что теперь этого никто уже не узнает. На допросе прозвучало одно невнятное название – ОВИ-14. Но объяснений никаких не последовало. Ну, а потом… – Неверов снова обернулся к Торопко: – Я вам уже говорил, товарищ подполковник, что в последний день к нам туда заявились люди из конторы и все разговоры об эпидемии велели прекратить. Что это за лаборатория, в которой работал Кузнецов, выяснить нам не дали. Видать, что-то особо засекреченное, про что нам знать не положено. Отчет вирусологов у Кудимова изъяли. Прикиньте, какая у него при этом сделалась морда лица! – Капитан хохотнул.
– Игорь, позвольте личный вопрос? – снова вступил в разговор Дмитрий Сергеевич. – Ответьте, почему же Денис после первой неудачной попытки, так сказать, меня убить, не предпринял повторную?
– Потому что у него, как у Эдмона Дантеса, месть имела изобретательный, изощренный характер, – прозвучал несколько странный ответ капитана.
И Торопко счел нужным пояснить:
– Могу предположить, что в какой-то момент преступника перестало интересовать убийство как таковое. Вероятно, ему показалось, что просто убить – это слишком мало. Такое бывает. Я говорил с врачами. Одержимый, психически больной человек, возможно, шизофреник на такое вполне способен. Словом, Кузнецов задумал нечто другое – он решил опозорить своего врага, разрушить его жизнь, карьеру, насладиться его позором. Думаю, что он стал импровизировать, и тогда у него возникла идея с кражей золотых находок. А потом началось следствие, и Кузнецов попытался навести подозрение на вас. Если я правильно понял, он же вам в карман куртки подбросил монету?
– Да, да, тут он совершил ошибку, – подтвердил Лобов.
– Каждый преступник в конце концов совершает ошибку! – заявила Алевтина. – И потом, папу вообще никто не мог подозревать!
Валерий Петрович не разделял убежденности Али.
– Заподозрить можно любого человека. – Он слегка улыбнулся. – Однако преступник покончил с собой, дело закрыто. Всю правду до конца мы не узнаем никогда, теперь нам остается только строить предположения, – подытожил Торопко.
За окном стало смеркаться, а беседа все продолжалась, вопрос следовал за вопросом. В какой-то момент капитан Неверов спохватился и собрался было уезжать, но гостеприимные дачники уговорили его остаться на ночь. Снова и снова кипятили чайник, и чай, никому не доверяя, заваривал, разумеется, сам Валерий Петрович. Все были настолько увлечены, что едва не пропустили телеинтервью Дмитрия Сергеевича. Спасибо Алевтине, которая вовремя включила телевизор.
Эпилог
Спустя два дня Лобов вернулся в Новгород. Его в очередной раз вызывали в администрацию. Впрочем, на Базе его тоже ждали. Там Дмитрия Сергеевича сначала хорошенько проработали, а потом похвалили. О Лобове говорил весь город, торновские находки взбудоражили археологическое сообщество. Вопреки стараниям Шепчука карьера Дмитрия Сергеевича не пострадала. Победителей не судят. Через некоторое время страсти немного поутихли. По здравом размышлении работы в торновском лагере были продолжены. На место выбывших практикантов пришли новые – на этот раз от волонтеров не было отбоя. Выбирали как на конкурсной основе. Но до окончания сезона времени оставалось, увы, немного. В августе на новом пятом раскопе нашли еще одно захоронение. Однако сенсаций больше не было.
«Ну, и слава богу!» – решили между собой Архипцев и Гронская.
Кстати, в отношениях Гронской и Лобова по непонятным причинам наметился разлад. Оба внезапно охладели друг к другу. Перемену мгновенно подметил зоркий глаз Марьи Геннадьевны. В голове ее созрел очередной план, а в душе с новой силой вспыхнула надежда. Несмотря на настоятельное требование родителей вернуться домой в Москву, Маша все-таки не уехала, осталась и с удвоенной силой принялась штурмовать крепость. Крепость пала, но Машеньке, по большому счету, это не помогло. Ни красивого романа, ни продолжительных отношений с профессором Лобовым так и не вышло. Осенью Марья Геннадьевна впала в депрессию, записалась на консультацию к психологу, а на третьем сеансе в него же и влюбилась. На этот раз чувство было взаимным.
Финансовые трудности Севы Архипцева миновали. Старую квартиру они с женой все-таки продали, деньги остались даже на ремонт, с которым довольно быстро расправились Дина и пятеро ее щенков.
Тася Гронская по возвращении из экспедиции засела за учебники и стала усиленно учить шведский язык, а спустя месяц укатила в Стокгольм, как оказалось, по приглашению Бьорна Свантесона. Потом на неделю вернулась, собрала кое-какие вещи и снова уехала, уже навсегда. Впрочем, Мите она иногда звонила с расспросами о следующем торновском сезоне. Так как наверху приняли решение продолжить раскопки, Лобов пообещал место и ей, и Бьорну.
Уже зимой до Дмитрия Сергеевича дошли слухи о некоей статье, вышедшей в одной из популярных шведских газет, написанной якобы Бьорном Свантесоном. Заинтересовавшись, Лобов обратился к знакомому, владеющему шведским языком. Статью действительно написал Бьорн, правда, она была не научной, а совершенно журналистской, хотя речь там шла о Торнове и торновском захоронении. Написано было живо, легко, интересно, но в каком-то странном ключе… Оказалось, что Бьорн вел интернет-блог прямо из Торнова, для этого он и привез туда портативную спутниковую станцию. Уже потом на его основе вышла статья, после чтения которой у Лобова почему-то сложилось впечатление, что викинга обнаружил именно Свантесон, хотя прямо он нигде этого не говорил. Выяснилось также, что работать в Торнове шведу было очень непросто: водка рекой, ужасная еда, санитарно-гигиенические проблемы… И если с упреком в пьянстве Дмитрий Сергеевич еще мог согласиться, то уж с антисанитарией, приведшей к вспышке опасной эпидемии, никак. Но больше всего Лобова изумило то, что в конце статьи Бьорн предлагал учредить специальные гранты для организации шведского сопровождения, так сказать, супервайзинга при дальнейших раскопках на Новгородчине. («Ох, и дались же ему эти гранты! Да, в научном издании Свантесон на такое бы не отважился!»).
Снизу под фотографией нетрезвого Кольши имелась приписка, что в России землекопов в экспедиции нанимают чуть ли не из бывших заключенных, поэтому хищения, как в случае с торновским лагерем, отнюдь не редкость.
– Но это же чушь собачья, вранье, пасквиль! – не выдержал Лобов и неистово затряс головой. Журналистский опус шведа под громким названием «In terra veritas» его так вывел из себя, что он даже потянулся к телефону, собираясь устроить Бьорну разнос, но потом передумал. – Ну его. Пусть. Ладно. Все равно истина в земле! «In terra veritas».
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
