Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
— Вы с ума сошли, Федор Самуилович! — сердито сказал Давыдов. — А если бы граф заметил, что за ним гонятся? Вы, наверно, плохо понимаете, с кем имеете дело. Вас чудо спасло!..
— Да уж, воистину чудо, — согласился Нарсежак. — Оно вывернуло из-за какого-то угла на трех тройках и голосило на всю Тверскую-Ямскую.
— Что голосило? — удивился Денис.
— Позвольте, дайте вспомнить… — И Нарсежак запел именно то, что уже не первый день преследовало Давыдова:
Когда я пьян, а пьян всегда я, Ничто меня не устрашит. И никакая сила адаМое блаженство не смутит!
— Но… зачем?!
— Денис Николаевич, это была пьяная компания, которая неслась в Петровский парк к цыганам, — голосом, исполненным терпения, достойного няньки при плаксивом младенце, отвечал Нарсежак. — Что же этим молодцам еще петь? Покаянные псалмы?.. Ну, мой лихач их пропустил и пристроился им в хвост. Да не глядите вы так, все очень просто: Рокетти ведь тоже к цыганам ехал. Потому я его и не проворонил.
— Вы рисковали…
— Ремесло такое. Когда он выехал на Тверскую-Ямскую, да когда автомобиль понесся во всю прыть, я первым делом подумал о цыганах. Там же за деньги кого угодно спрячут. А Рокетти, не иначе, сам цыганских кровей.
— Хм…
— Согласен, спорное предположение. Но главное, что я оказался прав, и что остановился его автомобиль в Зыковском переулке, в двух шагах от Петровского парка. Там у наших, русских цыган, у хореводов, богатые дворы. А вот цыгане-котляры, что пришли из Трансильвании, живут поблизости в настоящих бараках. Кто чуть побогаче — комнатки снимают. А двор у богатого хоревода — что боярская усадьба. Там же и вся семья, и хористки с хористами при нем живут, и детишек дивизия. Так вот, для нашего графа отворили ворота, и автомобиль туда въехал. Я спросил лихача: кто тут живет? Лихачи ведь все цыганское сословие знают, целое лето туда гостей возят. Оказалось, хор Лебедева двор занимает, а сейчас все в Петровском парке, в «Стрельне» поют. До «Стрельны» — два шага, и калитка есть, через которую цыганочки в парк бегают — очень удобно. Я лихачу заплатил три рубля, велел ждать, а сам — к калиточке. И точно, выходят оттуда граф с дамой, но уже без медведя, идут к «Стрельне». Я потихоньку — за ними. Ведь, казалось бы, прячешься ты, господин Рокетти, и по ресторанам тебе шастать не с руки.
— Так, может, его туда господин Бабушинский затащил? — уточнил Давыдов.
— Вот и я подумал, — кивнул Нарсежак. — Если эта парочка идет в «Стрельну», то не ждет ли ее там Бабушинский? И дальше думаю, как бы мне туда пробраться незаметненько? Ну, думал я недолго. Если японцы меня за японца принимали, китайцы — за китайца, корейцы — за корейца, а французы только спорили, из Лангедока я или из Прованса, так, может, среди цыган за цыгана сойду?
— Федор Самуилович, вы доподлинно сумасшедший!
— Э-э, смелым Бог владеет… Я через калиточку — во двор, а там такая география. Большой хозяйский дом, вдоль всего двора — клетушки стоят, где хористки живут, каждая со своим входом, еще подальше — просторная дача, за ней — другой дом. Все население, как я понял, в «Стрельне», по случаю жары окошки открыты, а сторож у ворот впустил автомобиль и опять спать завалился.
— А шофер?
— Шофер поехал эту таратайку в сарай ставить. Я — по клетушкам. Вышел оттуда молодец молодцом — в красной рубахе, штаны неимоверной ширины, жилет, картуз… И в таком великолепии пошел я в «Стрельну» с черного хода. Ну что — пропустили! А там… ох… батюшки мои, пропал, совсем пропал!.. — вдруг изменился в лице Нарсежак.
— Что же стряслось?! — Давыдов испугался, что от этого обстоятельного доклада и его хватит разрыв сердца.
— Цыганочка у них есть. Зовут — Женя Сизова. Голос — ни одной оперной примадонне такой и не снился! Высокий, силищи неимоверной!.. Потом я узнавал: у цыган такое раз в сто лет бывает, так что в хоре ее прозвали «Свисток». И как завела она «Матушка, что во поле пыльно…», так я и растаял, вроде бланманже на солнцепеке!..
— А если бы вас сами цыгане выдали?
— Не выдали же. Так вот, это — только присказка, сказка впереди. Угадайте, кого я там, в «Стрельне», обнаружил?
— Даже и вообразить не могу…
— А напрасно, Денис Николаевич. Потому что в нашем ремесле воображение тоже необходимо. Так вот, за столиком на видном месте сидели Рокетти, Бабушинский и… мистер Локхарт!
— Кто-о?!..
— Мистер Роберт Гамильтон Брюс Локхарт, генеральный консул Великобритании в Москве.
— Что же он там делал?!
— Да то же, что и я — Сизову слушал. Я потолковал с кельнерами, так вот, этот мистер у цыган — частый гость. Он таким манером российскую действительность изучает.
Давыдов расхохотался.
— Точно! Вспомнил!.. Это же он был тогда в «Чепухе» с Рокетти и Бабушинским. Юное создание, похожее на гимназиста-переростка! Очевидно, пляски индийской жрицы в неглиже для него — тоже российская действительность! Но…
И тут Денис осекся.
Присутствие британского консула там, где Рокетти де ла Рокка добывал у безалаберных русских купцов стратегически опасные сведения, ничего хорошего не сулило.
Да и этой ночью ведь Локхарт был в «Чепухе»!..
— Продолжайте, — строго сказал капитан Нарсежаку.
— Ну, значит, я рассудил: если тут Мата Хари с медведем, то где-то поблизости должен быть и Бабушинский. И пошел налаживать себе наблюдательный пункт.
— Куда пошел?
— На лебедевский двор, конечно. Если там на ночь глядя приютили графский автомобиль, то и его самого — за милую душу. Опять же, госпожа Хари, коли она собирается полночи провести в «Стрельне», то где-то поблизости и заночует. Если только вообще не поселилась в цыганском таборе, с нее станется…
— Или если там ее не поселил Бабушинский, — подсказал Давыдов.
— Это — скорее всего, подумал я. Потому что, согласитесь, Денис Николаевич, не во всякую гостиницу пустят даму с такой «постельной собачкой». А цыгане — они привычные.
— И очень даже может быть, что она из-за медведя принуждена была съехать…
— Вполне. Ну, так вот. Устроил я себе лежку на крыше сарая. Оттуда двор хорошо виден. Того сарая, куда загнали автомобиль его сиятельства. Лежу, хорошо мне там, ночь теплая, да я еще тюфяком разжился — с веревки снял. Его, видать, проветривали и до утра висеть оставили…
Тут Давыдов едва ли не впервые в жизни ощутил зависть. Он тоже хотел бы вести себя, как Нарсежак, с лихостью влезая в опасные места и блаженствуя на крыше. Но это, видимо, приобреталось с опытом. Федору вон уже за сорок, да и на японской войне побывал, в самой мясорубке, на Квантунском плацдарме! А Давыдов… он, конечно, свою «Анну» тоже не за красивые глаза и белый локон получил, но ведь не сравнишь — или с японцами рубиться насмерть, или лазутчиков ихних отлавливать, да дезинформацию им подбрасывать…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
