Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
В подъезде маячили три темные фигуры. Виктор Владимирович услышал пьяную, косноязычную латышскую речь, блямканье магнитофона, который держал один из парней, увидел модные «варенки». Вокруг валялось несколько пустых пивных бутылок.
– Вы что хулиганите, а?.. Здесь на первом этаже женщина беременная живет, думаете, ей приятно слушать, как под ее дверью магнитофон орет?
Подростки непонимающе переглянулись, потом заржали.
– Ты что, Иван, совсем сдурел? – с акцентом, пьяно дыша в лицо, выговорил тот, что постарше – рыжий, с длинной веснушчатой мордой. – Забыл, где живешь? – Он цепкими пальцами отогнул полу куртки, ткнул в орденские планки на борту пиджака. – И еще русские ордена таскаешь?
Дыхание у Виктора Владимировича перехватило. Он сжал кулак. Показалось, что крепко, так, как сжимал еще в лагере, когда приходилось схватываться с урками, как сжимал в разведроте, уходя на дело в 44-м…
– Я тебе не Иван, – хрипло проговорил он. – Я полковник Советской Армии, понял, гнида?.. И живу на своей родине, в Советском Союзе!
Первый удар старику нанес тот, что пониже – подкрался сзади и ударил бутылкой по голове. Потом начали бить другие – профессионально, насмерть, вкладывая в каждый удар лютую злобу. Виктор Владимирович еще успел ткнуть рыжего кулаком и упал на кафельный пол подъезда старого рижского дома, заливая его кровью…
Тело старого полковника нашли уже через семь минут, когда жильцы дома по улице Маркса потянулись к мусоровозу. Вот только убийцы были уже далеко: все дворы в этих рижских кварталах проходные. Никто их не искал и не собирался искать.
Отсверкал мигалкой «рафик», увозивший в морг тело погибшего. Давно разошлись по своим квартирам перепуганные жильцы. На Ригу опустился стылый промозглый вечер – вечер 25 декабря 1991-го. А из телевизоров, включенных во всех домах, раздавался голос первого и последнего президента СССР:
– Я покидаю свой пост с тревогой. Но и с надеждой, с верой в вас, в вашу мудрость и силу духа…
Разговор за семейным столом был совсем не тот, что во время последнего приезда покойного деда, – тяжелый, долгий. Лампочка горела вполнакала, слабенько. Мать долго стояла в очереди, чтобы отоварить продуктовые купоны, пришла намаявшаяся и только устало улыбнулась, когда увидела, что Володя нажарил картошки. Ели молча, потом пили чай. Чай был какой-то отвратительный, просто горькая трава. В столовке Минского высшего военного командного училища, где учился курсант Шимкевич, и то лучше.
– Как дальше жить будем, не знаю… – Светлана Юрьевна отставила чашку в сторону, тяжело вздохнула. – Сегодня общее собрание коллектива было, директор выступал. Сказал, что самое большее через две недели институт ликвидируют.
– А вас куда? – еле выговорил с набитым ртом Владимир.
– Куда-куда, на улицу, куда ж еще. Придется на старости лет на рынок идти…
Владимир ласково обнял мать за плечи.
– Мам, ну какая же старость? Что ты такое говоришь?
Светлана Юрьевна отмахнулась с равнодушным видом.
– Ай… При Союзе жили, так хоть смысл какой-то был во всем. А теперь… Папы нет все равно… Воевал, воевал, а оказалось – ни за что. И деньги, которые были на книжке, пропали…
Она расплакалась. Володя молча смотрел на резко сдавшую, постаревшую, с неухоженным лицом мать.
– Бросал бы ты свое училище, Вовка, – с трудом выговорила Светлана Юрьевна, сморкаясь. – Я недавно встретила тут неподалеку, на Варвашени, Нонну Сергеевну… ну, которая из нашей конторы еще два года назад ушла. У нее сын машины из Польши гоняет. Так у нее у самой «Фольксваген-Дерби», а у мужа «Опель-Сенатор». Дом на Вяче достраивают… А я с ней говорю и не знаю, куда руки девать – такой «маникюр»… – Мать вздохнула, долила в чашку воды. – Шел бы и ты в бизнес, Володь. Ну что тебе эти погоны?
Владимир опустил голову, молчал.
– Ну сам посмотри, – продолжала мать, – что с дедом получилось, с отцом… Тоже иллюзии строили, надеялись на что-то, верили. Все – Родине. А где эта Родина сейчас?.. Ты видишь, что армия только несчастья в нашу семью тащит? Может, на тебе хоть все это закончится?.. Будем жить наконец для себя, как все нормальные люди, а не ради непонятно чего?!..
Мать почти кричала. Владимир поднял голову, перевел дыхание, глядя в ее полные слез глаза, истерично скривившийся рот. Руки матери дергались. На грязной скатерти валялись разноцветные купоны.
– Мам, ты устала, перенервничала, – ласково произнес Владимир, вставая и целуя мать в макушку. – Пойди приляг… А я… Я помню и про папу, и про деда Витю. И про тех, кто был до них, тоже помню. Потому и не могу машины из Польши гонять. Ну сама представь… ну если все начнут машины… Кто ж тогда останется? Ты понимаешь меня, мам?..
– Пап… Папа, слышишь?..
Вопрос старшего сына застал майора Владимира Игоревича Шимкевича врасплох. Даже головой помотал немного, приходя в себя. Вообще-то он любил уходить с головой в мысли или воспоминания, будучи за рулем. Разматывается перед тобой лента дороги, руки-ноги механически выполняют всю необходимую работу, а голова, что называется, «в свободном полете».
Конечно, так было далеко не всегда. На первом своем железном коне, старенькой «троечке», Владимир расслабляться себе не позволял, да и чиненая-перечиненая машина не позволяла этого делать. Но с годами практики желанный «автопилот» появился и работал теперь безотказно. Раннее зимнее утро из черного на глазах становилось бледно-серым, а «Форд-Фокус» 2005 года выпуска, который Шимкевич купил по объявлению, знай себе несся вперед, мотал километры по направлению к Полоцку…
– Чего, сынок? – Владимир обернулся к Сергею, сидевшему на переднем сиденье. – Извини, задумался.
– Давай кофе попьем, что ли. Вон кафе впереди. А Сашке чаю крепкого возьмем, а то у него глаза слипаются.
Шимкевич-старший обернулся к заднему сиденью. Его младший, десятилетний Сашка, обиженно заерзал и даже попытался пнуть старшего брата ногой.
– И ничего у меня не слипаются. У самого у тебя слипаются. – И тут же зевнул во весь рот.
– Оригинальный ответ, – хмыкнул Сергей, отстегивая ремень безопасности. – Пошли, остряк-самоучка.
– И вообще, почему всем кофе, а мне чай? – окончательно раскапризничался младший. – Я тоже кофе хочу!
– Вы все еще кипятитесь?.. Тогда мы едем к вам. А кофе тебе нельзя потому, что сильное сердцебиение будет, понял?
«Форд» зарулил на стоянку рядом с кафе и остановился. На грязном слежавшемся снегу стояли несколько огромных трехосных грузовиков с прицепами. Рядом с крыльцом кафе неторопливо разгуливали два жирных кота – рыжий и серый с подпалинами.
Себе и старшему Владимир взял по чашке кофе с бутербродом, младшему – чай и его любимый творожный сырок в шоколаде. Девушка за стойкой кафе кокетливо взглянула на семью, улыбнулась:
– Нечасто у нас столько военных бывает. Отец и сын, угадала?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
