Большую часть перегона краснолинейцы прошли стремительно. Теперь лучи фонарей не блуждали опасливо по стенам туннеля, выискивая неприятные сюрпризы, которые могли устроить для незадачливых конкурентов учредители Игр, но устремлялись вперед, во тьму, лишь изредка касаясь рельсовой дороги.
И вот, когда туннель стал резко загибаться влево, когда до станции Киевская оставалось не более пятисот-шестисот метров, сталкерское чутье Ромы Трёшки вновь заработало в полную силу. Его команда оказалась в самом темном месте перегона, там, куда из-за особенностей строения туннеля даже в теории не мог доходить свет со станций. В нос ударил кисловатый запах, и капитану показалось, что он со своими товарищами проскочил мимо чего-то угрожающего. Но лишь спустя полминуты, когда неприятный запах усилился, Рома велел своей команде остановиться. Держа в одной руке фонарь, а в другой пистолет, Трёшка медленно водил лучом вдоль стен. Леха и Игнат проделывали ту же операцию. Где-то во тьме слышалось отрывистое шипение. Волосы на теле Ромы были наэлектризованы, он буквально кожей ощущал присутствие хищных тварей, но увидеть ни одну из них пока так и не смог.
– Это те самые мутанты, которых выпустили ганзейцы, – громко прошептал Трёшка, – нас они не тронут, на нас крем. Медленно идем вперед! Не паникуем и не стреляем.
В бледно-желтое пятно луча вдруг попал силуэт гигантского грызуна ростом до груди взрослого мужчины. Зверюга, угрожающе зашипев, отпрянула в сторону, в темноту. Капитан успел заметить шайбовидные черные немигающие глаза на оскаленной морде.
«Глаберы!» – мелькнуло в голове Ромы. Капитан краснолинейцев краем уха слышал об этих тварях, выведенных в лабораториях Ганзы. Гибрид мутировавших крыс и каких-то африканских грызунов неплохо поддавался дрессировке и потому частенько использовался для тайных операций Содружества Кольцевых станций. И далеко не всегда было понятно, погибли ли те или иные люди из-за случайного столкновения с подземными тварями или по воле ганзейских бонз.
Краснолинейцы медленно продвигались вперед, в сторону Киевской. Отовсюду доносилось царапанье когтей о шпалы и гальку, грозное шипение. Бледно-серые тени то и дело появлялись из тьмы и тут же исчезали. Кислый запах стал совершенно невыносимым. Рома вертел фонарем и пистолетом в разные стороны, но шаг за шагом продолжал идти вперед. Сейчас он жалел, что для облегчения снаряжения решил обойтись без автоматов, касок и бронежилетов. Трёшка надеялся на свой опыт, силу и выносливость товарищей. Но перед ним не люди, а мутанты. Впрочем, эти твари здесь по воле человека, так что неизвестно, кто хуже.
Краснолинейцы прошли уже с пятьдесят метров, и Рома искренне надеялся, что мельтешащие вокруг монстры наконец оставят их в покое. Ведь на сталкерах специальный крем; не будут же мутанты преследовать их до самого выхода на станцию?
Вдруг сзади послышался дикий, полный боли вопль. Трёшка мгновенно развернулся. Он увидел лежащего на животе, отчаянно скребущего мерзлую гальку Игната, над которым нависла гигантская туша мутанта. Зверь с грозным шипением рвал несчастному здоровяку затылок.
«Как же крем?!» – Рома удивился всего лишь на миг, а затем его палец нажал на спусковой крючок пистолета.
Пуля угодила в шайбовидный глаз мутанта. Взвизгнув, тварь скатилась с окровавленного Игната. Тем временем на Леху из тьмы кинулись сразу два глабера. Краснолинеец успел выстрелить в одного из них, но, видимо, не зацепил никаких жизненно важных органов монстра, поскольку обе зверюги повалили парня, и фонарь его погас. Трёшка остался один. Вращаясь как заводной, он несколько раз выстрелил, и, судя по визгу, даже в кого-то попал. Слишком близко подобравшегося зверя Рома полоснул лучом фонаря по черным глазам, отчего мутант шарахнулся в сторону. Откуда-то из кромешной мглы доносился треск рвущейся плоти, хруст костей, шипящий рык и слабеющий вопль поедаемого заживо сталкера. Рома понял, что это конец. Победы ему не видать. Значит, смерть.
Трёшка расстрелял бледно-серого мутанта, ослепил еще двух или трех зверюг светом фонаря, а затем попытался очень быстро перезарядить свой «стечкин». Этим воспользовался один из глаберов. Гигантский грызун молниеносно ринулся на краснолинейца. Рома попробовал увернуться, но другая тварь, вцепившись сзади в ногу, не дала ему шансов на маневр. Монстр вгрызся Трёшке в живот. Заорав от жуткой боли, выронив пистолет и фонарь, сталкер все же сумел извлечь нож из чехла и нанести несколько мощных ударов в шею рычащего мутанта, прежде чем еще один глабер вцепился ему в горло.
* * *
Несмотря на постоянный бег, чередующийся с быстрым шагом, Ленора ни капли не устала. Возможно, это было связано с действием майка, которым поделился Фольгер. Кухулин, внимательно осмотрев пробирку с бесцветным порошком, позволил Леноре принять небольшую дозу.
Девушка сразу заметила, что с Феликсом творилось что-то неладное: в каждом перегоне он хотя бы раз прикладывался к своей микстуре. Это придавало ему невероятные силы, и он мог бежать наравне с Кухулином и Ленорой.
– Ты погубишь себя, – заметил Кухулин, когда Фольгер в третий раз принял лекарство.
– Я знаю, – согласился Феликс, – но я смертельно болен, без него мне совсем не жить.
Леноре нравился их новый попутчик. В отличие от большинства подземных жителей, Фольгер был веселым, хоть веселость эта замешивалась на черной горечи и отчаянии. Девушка чувствовала, что Феликса гнетет какая-то печаль, нечто удручающее, но что именно – Ленора, разумеется, знать не могла. А еще ей казалось, что Фольгер устроил погоню за златовласой красавицей, сестрой какой-то важной шишки из какой-то странной фракции под не менее странным названием Четвертый Рейх, не по приказу начальства, а потому, что любил ее, хоть и тщательно скрывал это от посторонних.
«Вот мой Кух, – думала девушка, – такой же, никогда не покажет своего отношения. А ведь он меня тоже очень любит. Очень. Я знаю, он хороший».
Однако чаще Ленора ни о чем не думала, а просто бежала следом за Фольгером и своим мужем. Перегоны сменялись станциями, станции – перегонами. После гудящих, переполненных разномастными болельщиками залов троица окуналась в холодную туннельную мглу, а потом выныривала в мир яркого электрического света и суетливых кричащих людей. Поначалу девушку даже забавлял бег по большому подземному Кольцу. До тех пор, пока на их пути не попались первые жертвы кровавых Ганзейских Игр.
Как и прочие участники, команда Феликса Фольгера перешла из правого внешнего туннеля в левый внутренний и вскоре наткнулась на обезглавленный труп. За годы, проведенные в Самарском метрополитене, за время жестокой революционной войны в Стране Десяти Деревень девушка привыкла ко всяким мерзостям, но все же вид безголового мужчины ее покоробил. В этом же перегоне они обнаружили еще одного убитого – совсем молодого парня с отрезанным ухом. Ленора узнала его – это был напарник Евы, той самой красотки, которая нужна была Феликсу. Сам Фольгер заметно помрачнел, а взгляд его стал затравленно-тревожным. У Леноры невольно защемило сердце. Она считала Феликса хорошим, но несчастным, и ей было его жалко.
