– Жан-Люк ведь сам когда-то ушел от Хироши… – вспомнил Массимо.
– Я-то надеялся, он поймет, – ворчал Патрик. – Благословения, конечно, не ждал, но такое…
– Привет, ребята!
Мистер Кей опустился на свободный стул, достал из нагрудного кармана носовой платок и вытер лысину.
– Ну, как настроение?
– Не очень… – отозвался Патрик.
– Много вопросов, – вставил Массимо.
А я вовсе онемела от страха.
– Ерунда какая-то. – Мистер Кей достал текст заявления, который утром мы отправили ему по факсу. – Иск совершенно необоснованный, в судебной практике даже прецедента не имеется! Жан-Люк хочет вас напугать.
– И небезуспешно! – проговорила я.
Заказав мартини, мистер Кей положил на стол визитную карточку:
– Вот этот парень вам поможет.
– Кто он?
– Мой друг и адвокат, на коммерческом праве специализируется. Считается одним из лучших.
Конечно, один из лучших, других знакомых у мистера Кей нет. Все, к кому он нас посылал: от подрядчика до бухгалтера, – были самыми лучшими и очень дорогими.
– И сколько стоят его услуги?
– Я уже с ним говорил, – проигнорировал мой вопрос мистер Кей. – Он уверен, что убедит судью оставить иск без рассмотрения. Вопрос только в том, как быстро.
– Так сколько стоят его услуги? – переспросил Патрик.
– Он попросит предварительный гонорар, – вздохнул мистер Кей. – Думаю, в общей сложности получится тысяч тридцать.
В ту ночь мы с Массимо не сомкнули глаз. Крутились, вертелись, так что к утру постель была похожа на воронье гнездо.
Разговаривать не хотелось. Да и о чем? Тридцать тысяч… Это все, что у нас есть, последняя надежда поднять на ноги салон…
Под утро я все-таки заснула, потому что, когда открыла глаза, Массимо уже не было. На туалетном столике в большой керамической пепельнице записка: «Жду тебя в салоне, целую, М.». Интересно, зачем он ушел в такую рань? Куда спешить? Я представила, как он сидит в кабинете, в сотый раз перечитывая исковое заявление.
* * *
Я ушла из дома в десять. Меньше всего на свете хотелось сидеть в пустом салоне с Массимо и Патриком. На Мотт-стрит можно выйти через парки. Тенистая зелень, играющие в летающую тарелку студенты, бородатый парень на лавке. Похоже, он просидел здесь всю ночь…
Магазины еще не открылись. С тех пор как мы начали ремонт, появилось несколько новых: в одном продавали детскую одежду из Франции, в другом – совершенно дикое белье. На витрине манекен в прозрачных розово-черных стрингах и бюстгальтере с конической формы чашечками. Интересно, кто отважится купить нечто подобное? Комплект очень похож на тот, в котором в восьмидесятых выступала Мадонна.
А вот и Мотт-стрит. Что такое? На нашей улочке восемь или десять лимузинов! Может, в итальянское кафе заглянул президент? Или премьер-министр Великобритании решил порадовать жену парой итальянских туфель?
Напротив салона остановился черный «мерседес». Водитель почтительно открыл заднюю дверь, и я увидела сначала одну, потом другую ножку в лавандовых туфельках от Джимми Чу.
Судя по свежему, безупречно аккуратному педикюру, ножки приехали с Верхнего Ист-Сайда.
– Эге-гей! – пропел нежный голосок.
Роксана Милдбери! Увидев меня, оторопело застывшую на тротуаре, Роксана тут же подлетела и запечатлела на щеке поцелуй оттенка «Мерцающий аметист» из последней коллекции «Шанель».
– Роксана! Что вы здесь…
– Привет! – раздался знакомый голос, и, обернувшись, я увидела Маффи фон Ховен с Тамарой Штайн-Херц.
Лимузины, «мерседес» и только что подъехало обычное городское такси. Каким потрепанным оно кажется на столь великолепном фоне! Брючный костюм из светлого льна, белые шелковые волосы…
– Фейт! – закричала я. – Боже мой, Фейт!
– Пойдемте! – решительно проговорила она, обращаясь к Роксане, Тамаре и Маффи. – У нас много работы.
В салоне «У Дорин» снова играл джаз. Я быстро поднялась по лестнице, нежданные гостьи – следом. Из кабинета слышны какие-то голоса. Перед тем как войти, я сделала глубокий вдох: нужно быть сильной, если не ради себя, то ради Массимо. Очень мило со стороны клиенток и Фейт, что они пришли нас поддержать, но чем они могут помочь? Дни салона сочтены.
Массимо за своим столом, а за моим – Триш и Клаудиа Джи, на блестящих загорелых ножках почти одинаковые сандалии от Кристиана Ламбутана.
Триш кому-то звонит, едва помахала, увидев меня в дверях. Что, черт возьми, происходит? Почему клиенты в кабинете? Первое правило любого уважающего себя салона – не пускать посетителей в служебные помещения. Зачем им видеть изнанку? Ни к чему хорошему это не приведет!
И тем не менее они здесь.
– Ричарда Джонсона, пожалуйста! Триш беспокоит, – решительно начала журналистка. Откуда у нее британский акцент? Темно-бордовые ноготки барабанят по блестящей поверхности стола. – Ричард, привет! Как ты? – И тут же без остановки: – Вот и отлично! А ребенок как? Замечательно! Слушай, у меня для тебя сенсация! Расскажу, если передовицу пообещаешь! Да, всю историю от начала до конца!
Воспользовавшись полусекундной паузой, журналистка подмигнула Массимо, а затем рассмеялась, будто Ричард Джонсон рассказывал анекдот. Насмеявшись, она деловито нахмурила лоб (пора колоть «Ботокс») и стала что-то записывать.
– Его зовут Жан-Люк, милый! Представляешь, этот ужасный француз подал в суд на троих талантливых молодых ребят за то, что они от него ушли и открыли свое дело. Знаешь, какую компенсацию потребовал? В жизни не догадаешься… По миллиону с каждого!
Клаудиа Джи тоже без дела не сидела, решительно нажимая на кнопки своего сотового.
– Кейт? Это Клаудиа Джи! Милая, с каких пор ты сама отвечаешь по телефону? – Прикрыв трубку рукой, Дива прошептала: – У нее отец в больнице. Значит, уже вышла на работу? Могу материальчик подкинуть, хочешь?
И так далее и тому подобное. К обеду в «У Дорин» собралось столько журналистов и знаменитостей, что в кабинете пахло, как в тропическом саду, а на полу собралось больше сумочек, чем в «Барнис» во время сезонной распродажи. Зрелище, доложу вам, незабываемое! Я растрогалась чуть ли не до слез. Как мило со стороны этих дам отложить все свои дела и примчаться к нам на помощь!
Извечные соперницы миссис Эл и миссис Эм вместе связались с главной редакторшей «Вога» и договорились о большой, на целый разворот, статье, а Триш всего за несколько часов обзвонила редакции всех газет, включая «Нью-Йорк таймс».
– Вы хоть понимаете, что происходит? – во время пятиминутного перерыва спросила она. Тиффани принесла десятую по счету чашечку капуччино. – Жан-Люк сделал вам, ребята, королевский подарок.
