Но, Боже, что теперь мне сказать Хантеру?!
Я лихорадочно пыталась придумать оправдание, видя, что такси уже проехало перекресток Пятой авеню и Тридцать третьей улицы. Трудно поверить, что всего три часа назад я желала развода и что теперь с неподдельным ужасом вспоминаю об этом. Я ошибалась. Ошибалась во всем.
«Мне так жаль» — жалкий лепет по сравнению с обвинениями в измене. На душе было омерзительно и безумно стыдно.
Добравшись наконец до дома, я заплатила водителю и побежала к крыльцу. К этому времени с хмурого неба лил ледяной дождь, и за считанные минуты я успела промокнуть до костей.
— Мистер Мортимер дома? — спросила я швейцара Луччио, пробегая мимо.
— Час назад уехал в аэропорт, — сообщилон.
— Куда он летит?
Я замерла как вкопанная посреди вестибюля. Хантер уехал?! Неужели это я выгнала его из дома своими обвинениями? Если так, вряд ли можно его винить.
— Вам плохо? — озабоченно спросил Луччио.
— Да нет… просто…
Я порылась в сумке, достала телефон и позвонила Хантеру на сотовый. Раздался голос автоответчика. Я оставила отчаянное сообщение, уверяя его в любви и умоляя позвонить мне, после чего связалась с его офисом. Может, на мое счастье, там еще кто-то остался?! После нескольких звонков трубку поднял Денни, стажер.
— Где Хантер? — спросила я. — Это его жена.
— О… он уехал в… — Денни осекся. — Подождите. Я сейчас спрошу.
В трубке послышались голоса. Потом к телефону снова подошел Денни.
— Мы не совсем уверены… то есть не знаем, где он сейчас. Сказал, что летит в Цюрих… или в Женеву? Э-э…
— Когда он вернется? — мрачно спросила я.
— Он забрал с собой ежедневник. Собственно, никому не известно, долго ли продлится его поездка.
Я отключилась. Где Хантер? И как мне теперь его искать? Неужели он меня все-таки бросил? Возможно, возможно…
Я выбежала на улицу. Дождь лил по-прежнему. Может, лучше поехать к Лорен? Она подскажет, что делать.
Не вытирая струившихся по лицу слез, я пошла по Пятой авеню, пытаясь поймать такси. И тут кто- то меня окликнул:
— Сильви! Сильви!
Обернувшись, я увидела Милтона, загорелого, в афганской тюбетейке и накидке из шерсти яка. Должно быть, он вернулся со своего Шелкового пути.
— П-привет, — шмыгнула я носом.
— Что случилось? Сильви, вы плачете?
— Хантер… Хантер уехал! — выпалила я. Мои плечи затряслись.
— Ладно, давайте-ка домой, — решил Милтон, дружески обнимая меня за плечи.
Через полчаса мы с Милтоном сидели в квартире, поедая бельгийские трюфели, заказанные в «Чоколит-бар». Я единым духом изложила ему всю печальную историю и уже успела выплакать все глаза, когда в процессе рассказа до меня вдруг дошло: несмотря на все, что я видела собственными глазами, загадка двух одинаковых кулонов так и осталась неразгаданной. Почему муж подарил мне и Софии идентичные украшения? Все это очень странно, тем более что София увела Кристофера от Марси. Мне стало так жаль Марси! Я надеялась, Саломея сможет ее поддержать.
— София Д'Арлан просто неописуема! Будь я здесь, разумеется, сумел бы точно объяснить, что происходит, — заметил Милтон, растянувшийся на диване в гостиной. Когда он чуть раньше сбросил накидку, под ней оказалась длинная рубаха из красного шелка и такие же шаровары.
— О чем вы? — всхлипнула я, вытирая глаза. В отличие от Милтона я сидела на полу, скрестив ноги и пытаясь обсохнуть перед огнем.
— Сильви, Хантер купил этот кулон для вас, и только для вас.
— Откуда вы знаете?
— Потому что, дорогая, я был там. Мы все улетели вЛондон на уик-энд и остановились в «Блейксе»…
— Но, Милтон, — рассерженно перебила я, — почему вы мне не сказали? Помню, я спрашивала вас, встречались ли вы с Хантером в тот уик-энд, когда я не могла до него дозвониться, а вы ответили, что в глаза никого не видели.
Милтон поднялся с дивана, шурша алыми одеяниями, сел рядом, заговорщически наклонился ко мне и тихо, тоном, который приберегал для особо ценных сплетен, объявил:
— Я вообще не должен был говорить вам это, но меня просили молчать. Все было так романтично!
— Что тут романтичного? И почему у Софии такой же кулон, как у меня?
— Видите ли… это была идея Софии.
— Нет! Не может быть!
Я вскочила и стала расхаживать по комнате.
— Видите ли, в пятницу вечером мы все ужинали в «Каприсе», обожаю «Каприс», просто обожаю, и Хантер, милый славный Хантер, который так вас любит, спросил, как можно загладить вину за несостоявшийся медовый месяц. София тут же завопила: «Драгоценностью!» Хантер развел руками и объяснил, что не знает, какую лучше выбрать. Тогда София вытащила из выреза блузки этот шикарный кулон с буквой «С» и посоветовала ему заказать для вас такой же.
— Такой же?!
Мой голос повысился по крайней мере на три октавы.
— Вот и я удивился. Но София поклялась Хантеру, что вы ни о чем не узнаете. Насколько я понял, он так отчаянно старался оправдаться перед вами за фиаско с медовым месяцем, что бросился в эту авантюру очертя голову. София лично отвезла его в ювелирный магазин и заказала кулон.
Это объясняло снимок в журнале «Нью-Йорк». Но Милтон, как выяснилось, еще не высказал своего мнения.
— Лично я считаю, что это было милой, хоть и глупой попыткой порядочного человека объяснить, как он виноват перед вами. Вы же знаете, мужья никогда не понимают, чем можно подкупить жен. И никто из них не разбирается в драгоценностях, что кажется мне совершенно очаровательным!
— Но почему София заявила Марси, что это Хантер подарил ей кулон? — запротестовала я.
— Потому что, дорогая, Софии не терпелось самой заполучить Хантера. Она хотела, чтобы вы подумали, будто он заказал такой же кулон и для нее. Продемонстрировав камень вам, она добилась чего хотела: внесла хаос в ваши отношения. Помогло ей еще и то, что Марси — заядлая сплетница. София использовала ее. Очевидно, она гонялась за обоими мужьями, но в итоге остановилась на том, кто оказался легкой добычей.
— Прекратите! — велела я, выдавив смешок. — Но как насчет намеков в разделе светской хроники?
— Больше всего на свете София любит размещать заметки о себе в газетах. Послушайте меня: слухи, окружающие Софию, созданы ею и только ею самой. Она твердит, что в нее влюбляются все на свете, особенно женатые мужчины. Я слышал, она слегка свихнулась на этом и даже лежала в больнице. А этот кулон с самого начала был предназначен только вам.
— О, Милтон, я все разрушила! — зарыдала я. — Что мне теперь делать?
— Почему бы не съесть еще один трюфель?
