Рон сложил фотографии в конверт и посмотрел на посетительницу, зная, что приносит сейчас самую большую в своей жизни жертву.
— Ладно. Ты выиграла.
— Я всегда выигрываю, — негромко сказала Ребекка, забирая конверт. — Запомни.
— Почему бы тебе не отснять несколько эпизодов, когда мы откроем ресторан для съемочной группы Хаммера? — предложил Рон. — Ты не только станешь первой, кто проведет прямой репортаж из «Касабланки», но еще и возьмешь интервью у кого-то из киношников.
Ребекка с сомнением посмотрела на него.
— Вот как? И никакого подвоха? Никаких ограничений? Я просто прихожу сюда и снимаю что хочу? Ты даешь мне карт-бланш?
— Одно условие.
— Я так и знала!
— Ты отдашь мне все фотографии и негативы и подписываешь обязательство не публиковать имеющиеся в твоем распоряжении материалы.
— А какая получилась бы история, а? Ты отнимаешь у меня бутерброд с икрой.
Рон покачал головой.
— Это подлость, Ребекка, и ты это знаешь. Уверен, тебе самой не по вкусу такая грязь.
Она опустила голову, сделав вид, что рассматривает ногти.
— Тогда ответь на один вопрос. Почему?
Рон нахмурился.
— Почему — что?
— На протяжении шести лет ты охранял свой ресторан так, как не охраняют и Букингемский дворец. Теперь вдруг ты открываешь его для съемочной группы и для меня. Это же против всех тобой же установленных правил.
— Правила меняются, и я как-нибудь переживу эти перемены. Конечно, в чем-то мы потеряем, но зато и немало получим. Например, в смысле рекламы. — Рон пожал плечами, решив, что аргумент, приведенный им, действительно звучит вполне убедительно. — В общем, это не имеет значения. В данный момент карьера для меня не самое главное.
Ребекка покачала головой.
— Она того не стоит. Я имею в виду Клэр Уинслоу. Обычная шлюшка, которая сама ничего не решает. У тебя нет оснований для беспокойства — тебе ничто не грозит. А ее исчезновения никто и не заметит. Она же использует тебя, Рон. Неужели ты этого не понимаешь? Я хочу только защитить тебя. Ничего больше.
Рону уже изрядно надоел этот разговор, но в сложившейся ситуации обострять отношения с Ребеккой было бы неразумно.
— Ты ошибаешься. Она не использует меня. Я люблю ее. И всегда любил.
Женщина в кресле вздрогнула, и Рона осенило: ревность. Обычная женская ревность.
— Между тобой и мной ничего нет, Ребекка, и быть не может. Кстати, и никогда не было.
— Почему же? Неужели не было? — Она улыбнулась, блеснув прекрасными белыми зубами. — Мы были вместе, и нам это нравилось.
— Нет. Извини. Да, мы встречались, но эти времена давно миновали.
Ребекка задумчиво посмотрела на него и усмехнулась.
— Ты не любишь меня, не обращаешь на меня внимания, но при этом любишь американскую вертихвостку?
— Люблю.
— Она не стоит тебя, и ты это знаешь.
— Что ж, в этом пункте наши с тобой взгляды расходятся. Итак, мы договорились?
Ребекка ответила не сразу. Рон понимал, что сейчас она делает трудный выбор: отомстить, опубликовав сенсационные фотографии, или воспользоваться шансом сделать репортаж.
— Хорошо, — сказала наконец Ребекка. — Договорились. Никаких публикаций. Ты даешь мне карт-бланш на съемки.
— Спасибо. И, пожалуйста, запомни следующее. Если что-то просочится в прессу, я подам на тебя в суд и сделаю все, чтобы ты потеряла работу.
— Ты угрожаешь мне, Ронни? Странно, я-то всегда думала, что мы друзья.
— Не забудь. — Рон улыбнулся, чтобы немного смягчить резкость сказанного.
Разумеется, полностью доверять Ребекке было бы опрометчиво, но ведь и ей есть что терять: работу, репутацию, деньги. Нет, подумал Рон, она не пойдет на риск разрушить успешную карьеру, а значит, Клэр в безопасности. По крайней мере, на ближайшее время.
— Она не любит тебя. Такие, как Клэр Уинслоу, могут любить только себя. Поверь мне, милый. Уж я-то знаю этот тип.
— Ошибаешься. Клэр не такая, как ты.
Рон сказал это твердо, но в глубине души понимал, что как раз уверенности в Клэр ему и не хватает. Однажды она уже предпочла ему карьеру. Верит ли он сам в то, что время изменило ее отношение к людям, к жизни? Да, конечно, в последние дни им было хорошо вместе, но можно ли основываться только на этом?
Черт возьми, визит Ребекки оказался совершенно некстати! Ему хотелось верить Клэр, а теперь его снова начали одолевать сомнения.
— Как я уже сказал, это не имеет значения. Я люблю ее. И дело здесь не в какой-то взаимовыгодной сделке. То, что я делаю, я делаю ради нее. Ты просто сунула нос в то, что тебя не касалось.
Ребекка развела руками.
— Такая уж у меня работа, Ронни. Совать нос в чужие дела. И получать за это деньги.
— Фотографии?
Она протянула ему конверт.
— Возьми.
— Итак, договорились? Никому ни слова.
— А разве ей ты ничего не скажешь?
— Что сказать? Что кто-то сфотографировал нас на скамейке, когда мы занимались любовью? Думаю, ей ни к чему об этом знать.
Ребекка поднялась, но ушла не сразу. Она долго смотрела на оставшегося сидеть Рона, и он не выдержал.
— Ну что еще?
— Не понимаю тебя.
Он невесело улыбнулся.
— А пыталась?
— Шесть лет назад о тебе говорили как о провинциальном простаке, случайно напавшем на золотую жилу. Потом ты стал настоящим бизнесменом. А сейчас я думаю, что время тебя не изменило. Ты так и остался милым, наивным, старомодным мальчишкой.
— Не будем обсуждать эту тему, у нас…
Ребекка не дала ему договорить.
— Я и не собираюсь. — Она повесила на плечо сумочку и повернулась к двери. — Но дело в том, что в Лондоне милых старомодных простаков просто съедают.
«Кто-то сфотографировал нас, когда мы занимались любовью»…
Услышав эти слова, Клэр замерла. Неужели их кто-то увидел? Она стояла у двери кабинета Рона и, поняв, что разговор окончен, поспешно отошла в сторону. Из офиса вышла показавшаяся Клэр знакомой молодая женщина с сумочкой на длинном ремне.
Фотографии. Ее и Рона. Боже, этого не может быть! И тем не менее, судя по всему, так оно и было. Клэр слышала почти весь разговор. По спине проползла капелька холодного пота: Клэр в отчаянии закрыла глаза. Неужели еще один скандал?
На смену страху и отчаянию пришла злость. Это Рон во всем виноват. О чем он думал, предлагая ей «небольшую сделку»: секс в обмен на съемки?
