Они первыми обнаружили большой круглый резервуар, основание которого уходило вниз, в залежи вечных экскрементов, а верхушка упиралась в основание фундамента.
В свете мощного фонаря, высоко над головой, замаячила на боку резервуара огромная надпись «ЦОЙ ЖИВ».
В букве «О», как учил генерал Барановский, был люк, который нужно вспороть лазерным автогеном.
Человек-гора Тагир широко расставил ноги и упёрся руками в стенку резервуара. Сафин, не дожидаясь команды Малыша, запрыгнул на плечи сумрачного чечена.
И глупо взмахнув руками, будто крыльями, шлёпнулся в коричневое море, окатив всю группу щедрым веером благоуханных брызг.
— Блад, — сказал Тагир. — Дыбыл тупой.
Ещё на земле Малыш почувствовал в поведении Сафина неладное. Слишком долго он натягивал на себя резиновый костюм, бессмысленно теребил пять минут пряжку на ремне. Но Серёга дал зуб, что он в форме. Что готов задушить любого, кто попробует помешать ему спасти Матадора.
Сафин с трудом встал на ноги. В лицо его смотрел строгий маленький пистолет.
— Что ты принял? — спросил Малыш. — Быстро, у нас нет времени…
— Только одну марочку, — виновато сказал Сафин. — Чисто чтобы не скучать. Я всё сделаю…
Малыш выстрелил прямо перед собой: в цветущую коричневую поверхность. Высокая задорная струйка взлетела в воздух и аккуратно окатила Сафина.
— Домой, — сказал Малыш.
— Малыш… — начал Сафин.
— Кругом, — сказал Малыш, — Раз-два…
Сафин повернулся спиной.
— Будешь тонуть, — сказал Малыш, — не вздумай шуметь…
— Обижаешь, командир, — ответил Сафин и шагнул в темноту.
Коноплянников забрался на Тагира, как бременский музыкант на бременского музыканта. Малыш забрался на Коноплянни-кова, нащупал на поясе кобуру с лазерным автогеном. Струя кислотно-зелёного огня вошла в старый металл.
Люк провалился внутрь. Навстречу из резервуара хлынул запах смерти.
Малыш кувыркнулся в люк, бросил вниз канат.
Большое круглое пространство было завалено трупаками на разных стадиях разложения. Сверху трупное месиво было припорошено хлоркой.
Барановский подробно объяснил устройство страшного цилиндра. Трупы, лежащие в нижних слоях, а, значит, наиболее сгнившие, просто вымываются из резервуара через щели.
Метров на десять выше виднелся в стене ещё один люк. С длинным наклонным жёлобом — очевидно, по нему скатывали трупы. К люку можно было залезть по вбитым в стену кривым скобам.
Когда вся группа уже добралась до люка и Малыш навострил автоген, послышались невнятные голоса. Кто-то открывал люк с другой стороны.
«Матадор», — ёкнуло сердце Малыша.
— Матадор, — в ужасе прошептал Коноплянников.
Неужели они убили Матадора?!
Люк распахнулся с противным зубовным скрежетом. В жёлоб спускали тело красивой некогда молодой женщины.
Тело поддерживала волосатая рука с татуировкой «Морфлот». Малыш кивнул Та-гиру. Тагир схватил руку прямо поперёк надписи «Морфлот» и сильно дёрнул.
Усатый мужик в тельняшке под фирменным комбезом Силового Министерства полетел вниз. Коноплянников бросился следом по скобяной лестнице. Успел заткнуть крик о помощи коротким ударом ножа.
Кислотно-зелёный луч мелькнул для двух силовиков, доставивших вместе с морячком труп к люку, невнятным приветом из туманного будущего.
Луч прошёл точно по грудным клеткам онемевших силовиков. Два свежих бюста покатились в жёлоб…
…Глеб спал лицом к стене, согнув ноги в коленях. Одеяло валялось на полу.
Малыш тихонько погремел заслонкой глазка.
Ночной комендант Тит Флорыч услышал за поворотом шорох.
Титу Флорычу год оставался до пенсии. Куратор спецобъекта генерал Дубичев твёрдо обещал Титу с нового месяца новую зарплату. Чтобы он получил пенсию по льготной министерской категории.
Тит Флорыч всю жизнь работал в казнилках Силового Министерства. Одно время сам пускал газ в камеры. Потом перевёлся в дежурные по режиму, постепенно дорос до ночного коменданта. Он больше ничего не умел. И ему нужна была нормальная пенсия. Не торговать же ему сигаретами у метро?
Вечером, оставляя Флорычу объект, генерал Дубичев был взволнован. Беспокоил его узник из шестнадцатого номера. Битых два часа с узником сидел мрачный мужик, в камеру носили телефон — словом, происходило что-то очень серьёзное.
— Сердце не на месте, Флорыч, — признался Дубичев. — Больно уж ушлый гусь. Как бы чего не вышло… Ты уж, Флорыч, если какой вдруг шухер начнётся… Не стесняйся, а то он такого накуролесит… Знаешь, где у нас таблетка номер три.
На здешнем языке таблетка номер три означала «газ в камеру».
После такого разговора Тит Флорыч, понятно, разнервничался. Несколько раз подходил к шестнадцатому номеру. Смотрел в глазок на человека, которого лучше удушить, чем позволить ему накуролесить.
Совершая последний предутренний обход спецобъекта, Тит Флорыч услышал за поворотом шорох.
Осторожно выглянул из-за утла и ахнул. В похоронной валялись два пол-тела: от груди до пят. Сочилась свежая ещё кровь. В луже крови плавали четыре руки, отсечённые до локтей.
— Четыре руки, — забормотал Тит Флорыч, — Господи Иисусе, если ты на небеси, четыре руки…
Тит Флорыч сам не заметил, как оказался у шестнадцатого номера.
Дверь камеры открывалась навстречу Титу Флорычу.
Тит Флорыч понял, что страшный клиент, ушлый гусь сейчас отрежет ему голову и руки. Как сделал с теми, что лежат в похоронной.
Тит Флорыч с разбегу всем телом навалился на открывающуюся дверь. С той стороны не ожидали напора. Дверь защёлкнулась.
Тит Флорыч ринулся к пульту подачи газа.
Генерал Дубичев так и не смог заснуть.
Генерал Анисимов сделал страшную ошибку, отпустив от себя Максима в эти решающие часы.
Генерал Анисимов даже не вернулся в эту ночь в Москву. Остался в Выборге. Подложил ему, видать, пархатый мудак Гаев какую-нибудь еврейку с разноцветной мандой.
У них такое случается: часть манды, допустим, синяя, а другая, например, жёлтая.
Разве можно так беззаботно вести себя в решающие часы! Будто бы указ Президента уже подписан!
Будто бы все враги мертвы!
Генерал Дубичев решительно встал, вызвал машину.
Он решил провести остаток ночи на спецобъекте, рядом с Матадором… Мало ли что может случиться. Мало ли как ляжет масть завтра. Пока враг в руках… Пока враг в руках, от врага молено избавиться.
Дверь в камеру номер шестнадцать оказалась приоткрытой.
