— Ну вот, вроде бы все, — удовлетворенно сказал я, пересчитав всех пассажиров. — Поехали, Антонио.
Войдя в автобус, мы увидели, что Эдлард С. Кайзингер, усевшись на место водителя, крутит руль, включает фары и запускает стеклоочистители. Я зашарил глазами по салону в поисках его родителей. Так и есть — сидят в самом хвосте.
— Эй, Эдлард, — процедил я, с трудом подавив в себе порыв схватить его за тоненькую шею и давить, пока он не посинеет. — Ступай к маме и папе.
— Нет, я буду рулить.
Я ухватил его за тонкую ручонку.
— Пойдем, малыш, будь паинькой…
— Отпусти мою руку, скотина!
— Эдлард! — Я встряхнул его за шиворот и, к моему вящему удивлению, он выпустил руль. Увы, мне следовало насторожиться заранее. Дождавшись, пока я поставил его перед собой, Эдлард пребольно лягнул меня по коленной чашечке.
— Ауу-ууу-ыыы-иии! — взвыл я. — Ну, блин, ты у меня сейчас попляшешь…
Я отшвырнул его на переднее сиденье. Эдлард ляпнулся на него так, что лязгнули зубы, но в следующий миг, разжавшись, как пружина, вихрем налетел на меня, беспорядочно молотя крохотными кулачками. Я крепко ухватил его за ручонки и присел, чтобы мое лицо оказалось вровень с его искаженной от ярости мордочкой.
— Слушай, парень, — прорычал я. — Если ты не сядешь и не утихомиришься, я оторву тебе руки и ноги и запихаю в уши. Понял? Я не шучу!
Это тебя угомонит, маленький поганец, подумал я…
Как бы не так. Ха! Дитятко разжало пасть и пропищало:
— Если ты меня не отпустишь, мой папаня тебе яйца оторвет! Понял?
Я беспомощно покосился на Тони. Тот ржал так, что слезы на глазах выступили. Я усадил Эдларда рядом с ним и грубо процедил уголком рта, как Хэмфри Богарт в роли неустрашимого Сэма Спейда из "Мальтийского сокола":
— О'кей, хмырь, это легавый. Он настоящий зверь. Только пикни — он тебя мигом скрутит в бараний рог и закует в наручники. Усек?
Эдлард метнул на Тони презрительный взгляд и фыркнул:
— Это не легавый, а дерьмо собачье. Нашел, чем испугать.
Я повернулся к Антонио, который слушал наш диалог с разинутым ртом.
— Езжай, Антонио, а то я его прикончу.
Когда Антонио запустил двигатель, я встал в проходе и стал проверять по списку своих клиентов. Некоторые из них, например, миссис Ленни, а также престарелая американская чета Фармеров, удостоили меня сочувственными взглядами. Я, между тем, строил догадки, что означает средний инициал в имени Эдларда С. Кайзингера — Смутьян, Свинохрящард, Скотинильям, Срандер…
Убедившись, что все на месте, я кивнул Антонио, и автобус снялся с места. Затем я включил микрофон, чтобы поприветствовать публику и дать вводную про паспорта, обмен денег и тому подобное.
— Леди и джентльмены! От имени компании "Ардмонт холидейз" рад приветствовать вас на Мальорке. Надеюсь, что долетели вы благо…
Я запнулся — Эдлард взрезал своим тесаком сиденье, уже ухитрившись откромсать добрых три дюйма обшивки. Я быстро выключил микрофон.
— Тони — отними у него нож!
Я быстро включил микрофон.
— Надеюсь, что долетели вы благополучно…
— Отдай нож, паразит!
— … и, уверен, что здесь вы замечательно отдохнете.
— Дай сюда нож, мерзавец!
Щелчок — микрофон вновь замолчал.
— Тони, брось нож мне!
Тони послушался. Эдлард молнией соскочил с сиденья и кинулся ко мне.
— Отдай мой нож, гнида!
Я отпихивал Эдларда одной рукой, пряча вторую за спиной.
— Ну, ладно, тогда я заберу вот это! — проревел он, выхватил у меня микрофон и рванул с ним по проходу. Шнур развернулся во всю длину, а в следующую секунду с громким треском лопнул. Эдлард полетел вперед, потом споткнулся и шлепнулся мордой в проход. Я ожидал, что автобус разразится аплодисментами, но зрители испуганно затихли.
Маленький вредитель хотел было зареветь, но передумал и, испустив воинственный клич, рванулся ко мне, явно намереваясь содрать с меня скальп и скормить стервятникам.
Однако добраться до меня ему было не суждено. Престарелый Фармер остановил его на бегу, цепко ухватив за шиворот.
— О'кей, малыш, — миролюбиво произнес он. — Хорошего понемножку. Ты уже всех нас достал.
С этими словами он круто развернул упирающегося и брыкающегося Эдларда Сукина-сына Кайзингера на сто восемьдесят градусов и поволок его в самый хвост автобуса, сидя в котором, родители негодника только сейчас впервые заметили, что в автобусе царит бедлам. Там, дружелюбно улыбаясь, Фармер вручил им взъерошенного сына и произнес следующую речь:
— Мистер и миссис Кайзингер! За сорок два года, что я проработал школьным учителем, мне впервые довелось иметь дело с таким скверным, невоспитанным, дрянным и разболтанным ребенком, каковым, к несчастью, является ваш сын. Он допек нас всех ещё по пути сюда, в самолете. Говоря "всех", я абсолютно убежден, что выражаю всеобщее мнение, и что все меня поддержат. С нас хватит. Если вы не примете самых строгих мер по его обузданию, то я не смогу поручиться за его дальнейшее благополучие.
Кайзингер-старший, который слушал этот монолог с отвисшей челюстью, вышел из оцепения и перешел в контратаку; его расплывчатая жабья физиономия угрожающе побагровела.
— Что вы хотите этим сказать, Фармер?
— Если ваш маэстро Эдлард хоть раз ещё нарушит наш покой и помешает нашему отдыху, я лично задам ему изрядную порку.
Эдлард заревел, как растревоженный носорог, и кинулся на колени к мамаше, которая, прижав сотрясавшееся в рыданиях дитятко к необъятной груди, заворковала:
— Ну, ничего, ничего…
— Вы об этом пожалеете, Фармер, — прорычал Кайзингер Великий. — Любой, кто хоть пальцем тронет…
— И ещё я добавлю, — перебил его старик, воинственно вскинув голову и повысив голос, чтобы слышали остальные, — что как коренной американец искренне стыжусь того, что являюсь вашим соотечественником.
С этими словами он круто развернулся и зашагал к своему сиденью, оставив Кайзингера бессильно пыхтеть и свирепо сверкать глазами. Усевшись на место, Фармер улыбнулся мне и сказал:
— Я, между прочим, всю жизнь преподавал в специальной исправительной школе для малолетних преступников.
Старик своего добился — до самого конца путешествия Эдлард нам больше не досаждал. Не досаждал он нам и в течение последующих недель. По простой причине — Кайзингеры уже на следующий день улетели в Лондон. К тому времени Эдлард вместо ожидаемого шоколадного загара приобрел пурпурно-лиловый цвет — испанский мальчуган, с которым он сцепился на пляже, отделал его по первое число. Совершенно незаслуженно, по мнению Кайзингеров — ведь Эдлард всего-навсего пропорол мальчишке футбольный мяч, а потом, в порядке извинения, попытался откромсать ему ногу.
