Слева вылетела не такая уж, оказывается, и громадная громада кинотеатра “Прибой” – на крыше ржавеют сварные буквы
“КИНОТЕАТР”, но брошенный у ступеней, как плуг, якорь блестит черной краской. Меркнущий глаз успел схватить какой-то пасьянс:
“Кожаная мебель”, “Thermex”, “Выставочно-торговый зал „Демос””.
Вздрагивать глубь уже не имела сил. Да мы и тянулись-то больше к
старым фильмам в ДК Кирова, в “Кинематограф”, пока еще заслоненный мелкой кирпичной гармошкой “Hotel „Gavan””, поглотившей скромное чугунно-стеклянное чрево Гавани “Стеклянный рынок”. Сколько я потратил сил, чтобы по важному Мишкиному отзыву посмотреть на Жана Габена в…
И тут я почувствовал, что пора кончать по-настоящему: в глазах по-настоящему мутилось. Наплевав на неприличные подмышки, я повис на перекладине. Катька, вспоминая Славку, особо страдает еще и о двух девочках-сиротках, но меня это только злит. Как можно вспоминать о таких частностях, если он больше не смеется, не таращит глаза, не открывает какого-нибудь Рюноскэ Акутагаву, особо наслаждаясь звучанием “Рюноскэ”, не приходит в восторг от нового фантома, не крутит досадливо головой от новой несправедливости (беспорядка), не торчит под лампочкой с “Сагой о Форсайтах”, не столбенеет с глуповатой улыбкой над детской колясочкой, не учит меня бриться в бане, доводя распаренные щеки до солнечного сияния: его НЕТ – вот чему нужно не верить! Потому что он – вот он: азартный баскетболист, снисходительный картежник, алчный математик, скептический остроумец, восторженный пацан, желчный диссидент, скуповатый еврей, заботливый папаша, опухший Афанасий Афанасьевич Фет – меня уже вот-вот стошнит от перенапряжения, а глубь моя выбрасывает все новые и новые его обличья: Славка там, Славка сям, Славка то,
Славка это!.. Оставь меня – пусти, пусти мне руку!.. Но остановить это извержение можно лишь кулаками по голове. Помогло бы, наверно, и заорать: “А по полям жиреет воронье!..” – выбивая ритм на пыльном стекле…
– Мужчина, вы не откроете окно?
Обращаются ко мне.
А я умею открывать окна.
Я все умею, мне нужно только сосредоточиться.
И я сосредоточиваюсь.
И все делаю как надо.
И возвращаюсь в реальность.
Жить-то приходится все-таки в ней.
