– Никаких выборов не было!
– Куда прежний Папа подевался – неизвестно!
– Святые отцы молчат, лишь глаза отводят, как мошенники!
– Так мошенники и есть! Святую воду, и ту разбавляют!
– Про всех не говори! А только видно, что все они как бы не в своей воле… Как бы очаровал их кто-то…
– Говорят, этот Папа ни одной молитвы не знает!
– На людях почти не бывает!
– Постов не соблюдает!
– И всё-то при нём не так!
– А ещё говорят, – понизил голос скорняк Пьетро, – что и не Папа это вовсе…
– А кто? – Джульверн затаил дыхание.
В ответ рассказчики хором насупились и замолчали. Тем более что и кувшин опустел.
Ботан хотел было подбодрить их, заказав ещё винишка, но тут раздался зычный голос:
– Базилетто, дружище! Какими судьбами в наших краях? Да ещё в таком виде? Неужели тебя ограбили разбойники? Это тебя-то, который сам любого…
– Антонушко, за ногу тебя и об угол! Так ты не утоп! А я-то за твою душу пудовую свечку поставил Николе Морскому!
Филимонов оглянулся.
Васька Буслаев обнимался с таким же здоровенным парнем в кожаном камзоле и в бархатном берете.
– Ну, за встречу-то можно? – сказал Буслай, обращаясь к богатырю.
– А с каких это пор всякая пузатая… – начал Васькин знакомец, но подоспевший Джульверн его успокоил:
– Это наш известный новгородский лекарь – у Василия Буслаевича ведь печень больная, ему нельзя…
Рекомый Антонушко с подозрением посмотрел на Костю.
– Лекарь, говоришь? С такой-то рожей? И чем он лечит – деревянным клистиром на большой дороге?
Ботан не растерялся:
– Бывает и такое! Лекарю ведь часто приходится ночью к больному спешить! Он же давал клятву Гиппократа!
Антонушко расхохотался и представился:
– Антонио Челентано из Генуи, негоциант! Бывал в ваших краях, пивал ваш мёд. Как это… пил вместе с усами мёд, да не попало в рот… Забыл уже, клянусь Вакхом!
– То-то я смотрю – лицо знакомое, – сказал ботан.
– Мы уже виделись раньше? – спросил кондотьер.
– Челентано у нас всякий знает, – сказал Джульверн. – Меня зовут Нил, а моего друга – Константин.
– Постой, – сказал синьор Антонио из Генуи. – Это не тот ли оруженосец Константин, которого обвиняли в смерти моего несчастного родственника Черилло, предательски убитого в Киеве?
– Я самый, – угрюмо сказал Костя. – Только я не убивал…
Надо же, как тесен выдуманный мир! Как всё в нём связано со всем!
– Да я знаю, – добродушно сказал Челентано. Он и вправду походил на знаменитого певца и актёра, только был при усах и ленинской бородке. – Знаю и то, что юноша обличил настоящего злодея. Однако скор ваш князь на расправу! Но нашу встречу необходимо…
– Мы дали зарок перед иконой, – нашёлся Джульверн. Иначе Костя ему бы навешал финдюлей!
– Но мы-то с Базилетто не давали! – воскликнул Челентано. – А посему…
Кончилось тем, что Филимонов обучил повеселевшего генуэзца песне из репертуара его потомка.
– Лашьяте ми канта-аре! – старательно выводил синьор Антонио.
Вскоре песню подхватила вся таверна. Музыкальный народ эти итальянцы! Итальяно веро!
В промежутке между переменами блюд Челентано спросил:
– Так что же привело в Вечный город таких славных ребят?
– Так это… Им к Папе надо… – объяснил Буслай. – На эту… уединенцию…
– Клянусь Вакхом! – рявкнул синьор Антонио. – У меня совсем вылетело из головы! Вам нужен Папа, а Папе нужны вы!
– Мы-ы? – опешил ботан.
– Ну, не вы лично, – сказал Челентано. – А всякий пришелец из ваших краёв. Его Непогрешимое Святейшество распорядился, чтобы в любое время дня и ночи, немедленно, за весьма приличное вознаграждение…
– Вот это да, – сказал Костя. – А ты говорил – оставим его в Праге, сам доберётся…
– Проехали, – сказал ботан и наступил ему на ногу.
– Тогда и пошли прямо сейчас, – сказал генуэзец. – Двести золотых на дороге не валяются…
Все четверо вышли из таверны. Кузьма-Демьян летел над ними и осенял своими крылами. Только сизые голубиные перья он поменял на белоснежные – всё-таки к Папе идём, а не кули с углем ворочать!
По дороге богатырь не уставал восхищаться своей прозорливостью:
– Знал же я, что Буслай нам пригодится. И что своих сто пудов нельзя бросать! Вот удача!
– Погоди радоваться, – сказал ботан. – Может, Папа у нас какие-то секретные сведения хочет узнать. Сколько полков, сколько дивизий на Руси…
– Нет, – уверенно сказал Костя. – Никаких заморочек больше не будет. Потому что Куковяка у меня вот где!
И похлопал по тайному карману.
Папские гвардейцы-швейцарцы в нелепых пёстрых одеяниях (форму проектировал сам Леонардо да Винчи, вот уж повеселился!) сперва преградили им путь алебардами, но генуэзец объяснил им, что таких гостей Папа ждёт не дождётся.
– Йа, мы понимать, – сказал стражник, и их пропустили в Ватиканский дворец.
Перед глазами друзей предстала лестница, уходящая вверх.
Они поднимались по бесконечным ступеням, пока не увидели фигурку Папы, сидевшего на своём святом престоле.
Голову Верховного Понтифика почему-то венчал турецкий тюрбан, украшенный страусиными перьями. Маленькое доброе личико напоминало печёное яблоко…
– Сказочная бабушка! – радостно воскликнул Костя. – Я тебя узнал! Ты-то нам и нужна!
Во всём виноват Пушкин
Легенда о женщине, занявшей престол верховного римского первосвященника, родилась примерно в середине XIII века.
Одни историки говорят, что в основе её лежит религиозная ненависть к грешному прекрасному полу и придумана она для того, чтобы ни в коем случае и близко не подпускать дам к церковной службе – им даже в алтарь запрещено входить…
Жанну д’Арк отправили на костёр ещё и за то, что она ходила в мужской одежде. Внушить такое мог только дьявол!
Другие медиевисты (спецы по Средневековью) считают, что в легенде о папессе Иоанне отражены реальные исторические события и персонажи.
В X веке всеми делами Вечного Города заправляли две лихие бабёнки – Феодора и Мароция, мать и дочь. Обе выдающиеся красотки. Мужчин укладывали штабелями. Три века спустя инквизиция живо бы с ними разобралась, а пока…
Три десятка лет эти особы определяли, кому быть Папой, кому – королём, а кому даже императором Священной Римской и т. д. Времена были совершенно продажные и позорные. Рыцарством и не пахло. Брат убивал брата. Шли постоянные войны, затевались мятежи, плелись заговоры. И всё это – результаты непредсказуемой дамской политики. Вечный Город «завис» в критической ситуации…
