Роберт, я должна извиниться перед тобой. Все это ерунда! Ты, должно быть, считаешь меня полной дурой. Извини, что втянула тебя в это.
Я люблю Лондон, — сказал он. Роберт явно не горел желанием расставаться со своей спутницей и возвращаться в Америку. — Но терпеть не могу ирландскую музыку. Она такая тоскливая!
Кэтрин улыбнулась.
Ты уже останавливался в этой гостинице?
Да… и довольно часто… Мы тесно сотрудничаем с нашими британскими коллегами.
Женщина взяла меню, лежащее на полированной столешнице, липковатой на ощупь, развернула его и принялась читать.
У тебя очень красивое лицо, — сказал Роберт.
Кэтрин покраснела. Уже давно ей не говорили комплиментов. Уже давно она не краснела, смущенная вниманием, которое ей оказал мужчина.
Я не хочу есть, Роберт, — возвращая меню на прежнее место, произнесла она.
Знаешь, я должен тебе кое-что сказать…
Кэтрин предостерегающе подняла руку. Она не хотела сейчас говорить с ним ни о чем важном.
Извини, — глядя куда-то в сторону, проговорил Роберт. — Я, видно, не вовремя…
Просто я не хочу портить себе настроение, — тихо произнесла женщина.
К ее удивлению на его лице проступило разочарование.
Я сейчас пойду к ней, — твердо сказала Кэтрин.
Можно я буду тебя сопровождать?
Нет. Я должна сделать это сама.
Роберт нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Береги себя.
Такси остановилось перед уже знакомым Кэтрин, высоким, но узким домом. Она окинула взглядом улицу, остановившись на мгновение на маленькой лампочке, светившей в окне первого этажа. Подгоняемая внезапным порывом, женщина заплатила водителю и, уже захлопывая дверцу и становясь на тротуар, вдруг осознала, что переплатила.
Дождь лил как из ведра. Зонт не мог защитить Кэтрин, и не успела она дойти до крыльца, как ее колготки промокли, а капли воды побежали по лодыжкам вниз.
Встав перед внушительной деревянной дверью, Кэтрин подумала: «Зачем я это делаю?» Подняв тяжелый медный дверной молоток, она резко ударила им по металлической пластине.
Кэтрин услышала за дверью звук торопливых шагов. Закричал ребенок. Дверь внезапно распахнулась, словно человек ждал у порога прихода гостей.
В дверном проеме появилась высокая худощавая женщина. На вид ей было лет тридцать, возможно, тридцять пять. Ее темные волосы спадали вниз спутанными прядями. На руках у женщины сидел маленький ребенок, столь похожий на Джека, что Кэтрин с трудом подавила рвущийся из груди крик.
Она ощутила, как предательская дрожь расползается по ее телу. Зонт покосился и едва не выпал из ослабевшей руки.
Сначала женщина с ребенком удивилась появлению незнакомки на пороге ее дома, но затем тень понимания скользнула по ее лицу.
Я часто представляла себе нашу первую встречу, — с шокирующей откровенностью сказала она.
Черты лица женщины навечно врезались в память Кэтрин, как кислота навсегда въедалась в фотопластинку, использовавшуюся в старинных фотоаппаратах: карие глаза и густые темные ресницы; длинные ноги, обтянутые узкими джинсами; стоптанные комнатные тапочки светло-кремового оттенка; розовая рубашка с закатанными рукавами… Тысячи вопросов роились в голове у Кэтрин: «Когда?.. Как долго?.. Как?.. Почему?..»
Ребенок на руках женщины был голубоглазым мальчиком. Один глаз малыша — чуть светлее другого, впрочем, цветовой контраст был не таким резким, как у Джека.
В ушах у Кэтрин зашумело. Чувство ирреальности бытия нахлынуло на нее, как девятый вал.
С большим трудом она подавила в себе желание тут же свалиться в обморок.
Проходите.
Сказанное слово прервало долгую паузу, сковавшую обеих женщин. Впрочем, едва ли это было приглашением. Женщина не улыбнулась гостье, не отступила на шаг, давая Кэтрин возможность пройти, она стояла, глядя на незваную гостью бесстрастными и холодными глазами, словно давая понять: «Если уж ты пришла, то другого выбора у меня нет».
Подчиняясь скорее инстинктивному желанию укрыться от дождя, чем голосу разума, Кэтрин шагнула вперед.
Хозяйка стояла, держа дверь одной рукой, а ребенка — другой. Дитя, почувствовав что-то неладное, с любопытством уставилось на незнакомку.
В коридоре играла девочка постарше. При виде Кэтрин она замерла, глядя на вошедшую.
Кэтрин положила зонтик в углу прихожей на полированный паркет. Несколько секунд обе женщины молча стояли друг перед другом. Кэтрин отметила великолепную стрижку хозяйки дома. У нее самой волосы были неухоженными, и она с сожалением тронула их рукой.
В помещении было тепло, даже жарко, и очень душно. Кэтрин чувствовала, как пот стекает у нее по спине. Ткань блузки, хоть и была защищена от дождя пиджаком и пальто, казалась влажной.
Вы ведь Мойра Боланд? — задала Кэтрин риторический вопрос.
Ребенок на руках черноволосой женщины, несмотря на то что он был мальчиком, а не девочкой, как две капли воды походил на Мэтти в возрасте пяти месяцев. Ну разве что волосы чуть темнее, чем у ее дочери. У Кэтрин возникло странное, неприятное чувство, как будто незнакомка украла ее ребенка.
«У Джека есть сын».
Мойра Боланд молча повернулась и пошла в гостиную, и непрошеной гостье не оставалось ничего другого, как последовать за ней.
Красивая девочка с большими глазами и губками бантиком собрала в охапку несколько кубиков конструктора, прижала их к груди и, не спуская с Кэтрин глаз, проскользнула вдоль стены к матери и прислонилась к ее ноге. Девчушка была похожа на мать, в то время как мальчик — на Джека.
Кэтрин вошла в гостиную. Мойра Боланд ждала ее там, повернувшись спиной к камину. Ее лицо оставалось все таким же бесстрастным. Она молчала, не предлагая гостье сесть.
Стены комнаты были окрашены в светло-желтый цвет. Причудливая лепнина карнизов высокого потолка поражала снежной белизной. Полукруглые окна были завешены длинными гардинами на французских карнизах. Вокруг резного деревянного кофейного столика в стиле сказок тысяча и одной ночи сгрудились низенькие стульчики из кованой стали с непомерно большими белыми подушками на сиденьях. Над камином висело большое зеркало в массивной золоченой оправе. В нем Кэтрин видела и свое отражение, и отражение затылка Мойры. На каминной полке стояли фотография в резной деревянной рамке, розовато-золотистая стеклянная ваза и бронзовая статуэтка. По обеим сторонам эркера громоздились высокие книжные шкафы. На полу был разостлан серо-зеленый ковер. Несмотря на ненастный день и внушительную архитектуру дома, в гостиной было светло и уютно.
Ноги Кэтрин подкосились, и она неуклюже-плюхнулась на ближайший к ней деревянный стул.
