Андре посмотрел вниз через облако сигарного дыма и присвистнул:
— Где ты такое наворовал?
Юбер пожал плечами.
— Нравится что-нибудь?
Андре внимательно разглядывал два ряда серебряных рамок для фотографий в стиле ар-нуво, все состоящие из прихотливых, текучих линий и завитков. В каждую из них Юбер вставил старую черно-белую фотографию: Дитрих, Гарбо, Пиаф, Жанна Моро, Бардо. На почетном месте в центре Андре увидел именно то, что ему надо: рамка чуть больше остальных, на которой была в точности воспроизведена знаменитая вывеска парижского метро с изящно вплетенным в нее словом «ПАРИЖ». С нее задорно улыбалась Жозефина Бейкер с небезызвестным завитком волос на лбу. Андре взял рамку в руку, ощутил приятную тяжесть серебра и шелковистую поверхность отполированного металла.
— Эта мне нравится.
В одно мгновение Юбер превратился из задушевного приятеля в профессионального антиквара, который, перед тем как назвать цену, бережно подготавливает покупателя к неминуемому шоку.
— О да, у тебя хороший глаз, Андре. Их было сделано совсем немного: я за последние пять лет видел всего две, а в таком превосходном состоянии сохранилась и вовсе одна. Здесь все подлинное, даже стекло. — Он обнял Андре за плечи и слегка сжал. — И только ради тебя фотографию я отдам бесплатно.
Цену Юбер называл с таким скорбным вздохом, точно какие-то высшие силы установили ее против его воли. Она оказалась ничуть не меньше, чем ожидал Андре, и ему пришлось отдать все свои наличные. Хозяин элегантно упаковал рамку в страницу, вырванную из сегодняшнего номера «Ле Монд», а Андре занял у него сотню франков, чтобы отпраздновать покупку бокалом вина в кафе «Флор».
Он посидел за столиком, любуясь на спешащую мимо публику и представляя себе, какое лицо будет у Люси, когда он подарит ей рамку. Подумав об этом, он вдруг почувствовал себя до смешного счастливым. До чего же приятно было следить за тем, как она влюбляется в Париж.
* * *
— Здесь всегда такие пробки?
Люси и Сайрес едва тащились по Сент-Оноре под аккомпанемент непрерывных проклятий таксиста в адрес других водителей, глупости жандармов, которые, вместо того чтобы регулировать движение, все еще больше запутывают, и невозможности зарабатывать себе на жизнь в таких условиях. Они понимали все без перевода: во всех больших городах мира таксисты проклинают одно и то же.
На углу улицы Ройяль они вышли из такси и решили дальше идти пешком. В ста метрах сзади Параду, застрявший в той же пробке, в отчаянии выскочил из машины и увидел, что они сворачивают к Вандомской площади. Вернувшись на место, он с досадой ударил кулаком по рулю.
Сайрес и Люси тем временем подходили к огромной колонне, увековечившей победы Наполеона.
— Так вот, моя дорогая, — говорил Сайрес, — к бутику Армани я вас даже близко не пущу ради вашей же пользы. Видите его? Настоящее кладбище кредитных карточек. Меня всегда поражало, как…
— Сайрес, постойте!
Люси схватила его за руку и увлекла в темный дверной проем. Она смотрела на вход в «Ритц» и на остановившийся перед ним черный «мерседес». Мужчина и женщина в темных очках наблюдали за тем, как из багажника достают их вещи. Женщина была гораздо выше своего спутника.
— Кажется, я ее знаю, — озадаченно сказала Люси. — Это Камилла, главный редактор журнала.
Сайрес внимательно посмотрел на пару.
— Черт возьми, а я знаю мужчину. Это Рудольф Хольц. — Он потер челюсть и нахмурился, наблюдая, как мужчина и женщина заходят в отель. — Вы будете очень разочарованы, если мы не пойдем в «Ритц», дорогая? По-моему, нам надо вернуться в отель и поскорее найти Андре. Пойдемте, а по дороге я расскажу вам о Хольце.
Параду два раза объехал площадь кругом, потом нашел место для машины и обошел ее пешком и только тогда смирился с тем, что упустил их. Он остановился у «Ритца» и посмотрел на часы. Если рейс не задержался, Хольц должен быть уже здесь. И Хольц, и его семьдесят пять тысяч. Merde, ну и денек! Он решительно расправил плечи и, кляня свой мочевой пузырь, бегом припустился в отель.
* * *
Первым делом Камилла по привычке заказала шампанское в номер и попросила, чтобы какая-нибудь опытная горничная позаботилась о ее нарядах, измявшихся после перелета. Она уже вполне пришла в себя после недавних неприятностей. В самолете настроение Хольца заметно улучшилось, что бывало всегда, когда дела шли согласно его плану. Подробностей Камилла не знала, но видела, что он ждет хороших новостей. Он даже дал носильщику чаевые, вместо того чтобы сделать вид, будто не заметил его. Пока Хольц разговаривал с кем-то по телефону, бегло, как самый настоящий француз, в номер принесли шампанское. Камилла поставила перед ним бокал и подошла к окну полюбоваться одним из своих любимых видов. Вон и чудный бутик Армани на углу, он всегда приносит ей столько радости. Завтра она непременно забежит туда, пока Руди будут делать массаж.
Хольц повесил трубку, Но телефон тут же зазвонил снова.
— Да, — ответил он, — пусть пройдет.
— Ну что, дорогуша, где будем обедать сегодня?
Он поднес к носу бокал и подозрительно понюхал.
— Где-нибудь попроще. В «Тайеван» или в «Ле Гран Вефур». Решай сама. Скажи консьержу, он закажет столик.
Он сделал глоток, и тут в дверь постучали. Камилла открыла, и в номер, как стреноженный краб, ворвался Параду. Едва кивнув, он попросил разрешения воспользоваться туалетной комнатой.
— О боже, кто это? — ужаснулась Камилла, когда за ним закрылась дверь. — Он всегда так ходит?
— Он выполнял для меня небольшое задание, — объяснил Хольц, не собиравшийся посвящать Камиллу в подробности. Чем меньше народу будет знать об этом, тем лучше. — К сожалению, он не говорит по-английски, дорогая, поэтому, боюсь, тебе будет скучно, — добавил он, виновато улыбнувшись.
— Намек поняла, дорогуша. Я сбегаю вниз и поговорю с портье.
Дверь ванной открылась, Камилла неодобрительно покосилась на Параду, на ходу застегивавшего ширинку, и осторожно прикрыла за собой дверь.
— Ну, Параду, — Хольц откинулся на спинку кресла, — налейте себе шампанского и поскорее сообщите мне хорошие новости.
Для начала Параду осушил целый бокал и только потом рассказал обо всем произошедшем сухо и коротко, как было принято в Легионе, вне зависимости от того, докладываешь о победе или о поражении. Точное время, события, обстоятельства — все в хронологическом порядке, никаких оценок, только факты. По мере его рассказа благодушное выражение сползало с лица Хольца. Когда Параду замолчал, в комнате повисло тяжелое молчание.
— Итак, — сказал наконец Хольц, — мы знаем, где они остановились. Можно что-нибудь организовать прямо там?
Параду покачал головой:
— Невозможно.
— Невозможно, — вздохнув, повторил его собеседник. — а сто тысяч долларов не помогут преодолеть трудности?
