Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 134
– Ему понравилось, – ответил за него Феликс.
Официант разогнулся и встал чуть поодаль, свысока разглядывая Галкина и улыбаясь тонкой снисходительной улыбкой.
– А ты подойти да спроси: девушка, что мне надо сделать, чтобы вы полюбили либерализм, как люблю его я? – предложил Тимофей. – Или хочешь, я подойду?
– Не вздумай, – испуганно предупредил Феликс, а Тимофей сказал:
– Я тебе и сам скажу, что надо сделать. – Он усмехнулся и тоже посмотрел в ту сторону, куда нет-нет да и поглядывал Галкин.
– Но вообще-то смешного мало, – вздохнул Илья, отвечая каким-то собственным внутренним размышлениям, на которые его навел общий разговор.
– Вот что я стал замечать: у тебя украли шляпу, – не унимался Тимофей. –И каждый день жизнь сводит тебя с человеком, который ее украл. И ты это знаешь, а он знает, что ты знаешь. И вот вы вежливо раскланиваетесь и о чем угодно разглагольствуете, кроме злополучной шляпы. И он, этот человек, не хотел тебя обидеть. Ни-ни. Ничего личного. Он тебе по-прежнему улыбается и желает всяческих благ. Более того, ты можешь украсть его шляпу. Ну, может быть, ты не хочешь, но он допускает такое с твоей стороны желание, и оно кажется ему законным. Поэтому он свою шляпу тщательно оберегает. Такие правила игры. А если не хочешь играть в такую игру – играй в свою.
– Да, – сказал Феликс. – Если не хочешь, играй в свою. Бутылки собирай. Говорят, выгодное дело. И совесть на месте.
– А у меня живот начал расти, – недоуменно сказал Галкин.
– Надо в зал ходить, – посоветовал Феликс.
– Нет, ты представляешь, – повторил Галкин, – живот начал расти.
Тимофей поднялся с кресла, обошел стол и шутливо ощупал живот Галкина.
– Да, действительно, – пробормотал он озадаченно. – Знаешь, чтобы живот не рос, поехали со мной к академикам. Там ты будешь все время в движении и на свежем воздухе, и молодость вернется к тебе навсегда, как...
– К академикам? – переспросил Феликс.
Ему рассказали про академиков.
– Да что там ни говорите, а все эти общины, – просто бегство неудачников от мира. Да и в любом обществе, всегда, прошу заметить, существовала внутренняя эмиграция. Еретичество, кстати, тоже отчасти одна из ее форм.
– Значит, я неудачник, – весело согласился Тимофей. – И я хочу сбежать от мира. Только почему я должен любить этот мир, который вы тут устроили, да еще стремиться в нем жить и занимать какое-то место? А что, если мы там создадим свой мир? И тоже назовем его Россией. А? Войной на нас пойдете?
– А что значит «вы»? – возмутился Феликс. – Что значит «вы»? А ты с Луны к нам свалился, что ли? Чушь вы городите! Не хочет он участвовать! Тогда бутылки иди собирай! Или в лес ступай и живи там, как эти...
– Академики, – подсказал Илья.
Тимофей уже открыл рот, чтобы ответить, как появилась жена Феликса Наташа.
– Ну вас просто нельзя одних оставить! – Она внесла свежесть мороза и по очереди обносила ею всех присутствующих. – Всем привет! Привет! Новый год на носу, такая погода классная, а они все о политике. Поговорили бы о любви, о женщинах.
– Да говорили уже, – сказал Тимофей и бросил на Галкина хмурый взгляд.
– Твой муж предложил нам средство от больной совести.
Феликс ничего на это не сказал, но заметил:
– Скоро все порядочные люди будут жить в Киеве. Как во времена Скоропадского.
– Во время Скоропадского, – возразил Галкин, – все порядочные люди были на Дону и на Кубани, а не в Киеве.
– Чувствую себя эмигрантом, – решительно сказал Тимофей. – Вот родился здесь, да все здесь, а хожу по улицам и чувствую себя эмигрантом. Кто все эти люди? – Он сделал корпусом пол-оборота и оглядел зал. – Кто они? Чувствую себя, словно проиграл Гражданскую войну. Я чувствую себя побежденным. Всеми этими братками, понятиями и всем прочим, что не в моих понятиях.
– Неудивительно, – заметила Наташа. – Вы ведь даже не воевали.
– Не понял? – сказал Тимофей.
Илья молча слушал.
– Я сказала, вы даже не воевали. Тогда хоть нашлись люди, которые так просто свою Россию отдавать не захотели. Может быть, ее и не было, может быть, она существовала только в их сознании. Может быть. Но они за нее сражались. А вы нет.
Некоторое время за столом висело молчание. Как-то неуловимо, вопреки желанию, все приобрело другой оборот.
– А в 93-м году где были порядочные люди? – спросил Тимофей.
– Когда чернь бродит по городу, бесчинствует, ее надо остановить. Любыми средствами, – сказал Феликс.
Илье показалось, что он ослышался.
– Чернь? – спросил он. – Что значит – чернь?
– Ты прекрасно знаешь, что это значит, – огрызнулся Феликс.
– Да нет, – примирительно сказал Илья. – Словечки уж больно феодальные.
Hо Феликс, по-видимому, настроился на добрую ссору.
– Какая страна, – отрезал он, – такие и словечки.
– А кто, позвольте узнать, раздавал графские титулы? – рассмеялся Галкин. – И когда, не напомните? Чуть кто гимназию окончит – и уже он не народ. А может быть, все для того, чтобы управлять этим народом и чернью его называть? Но у нас не Англия – это там эсквайрами называют всех образованных людей. Из уважения.
– Разве в этом смысл? – спросил Галкин.
– Есть культура, – ответил Феликс, – и мы в ней живем. И наш долг умножать ее и поддерживать. Ничего иного сделать мы не в состоянии.
– Это вот это культура, что ли? – Тимофей повел головой, как бы показывая убранство зала.
– И это тоже, – твердо сказал Феликс. – Я сам, да-да, ничего смешного, я сам был готов идти воевать за эту культуру.
После этого заявления паузой воцарилась тишина.
– Ты когда уезжаешь? – обратилась Hаташа к Илье.
– В четверг, тридцатого, – ответил он.
– Как я вам завидую, – мечтательно проговорила Наташа. – Новый год на море – здорово!
Но и эта ее попытка сбить разговор на другое не получилась.
– Так это просто у тебя получается, – усмехнулся Галкин. – А ты знаешь, как это – убивать? А жить с этим потом как?
– Жить с этим не тебе, а мне, – сухо ответил Феликс. – Вы в Афганистане что творили?
– А что мы творили? – тихо спросил Галкин.
– Мальчики, кто чай, кто кофе? – весело спросила Hаташа, подзывая официанта. Hо вечер был уже скомкан, как использованная салфетка, и они продолжали сидеть из приличий, вяло перебрасываясь отрывочными замечаниями.
– Не-ет, друзья, – сказал Феликс, поджав губы, – не приедем мы никуда с таким подходом.
«А мы никуда и не едем», – подумал Илья, но промолчал.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 134
