— Ну, теперь, когда ты нажрался, рассказывай, как мне лучше проложить маршрут через этот грязевой океан. — Юлл старался держать череп С'муги поблизости от себя, ибо смертельно боялся призрака. Тот все время косился на черный цилиндр, порхающий над травой, и не решался подобраться к пирату поближе.
— Идти прямо в Великую Топь означает сгубить отряд быстро и целиком. Есть такое странное место — «сердце болот», — начал рассказывать упырь, пока капитан раскладывал на траве карту.
Глава 18
НА ПРИВАЛЕ
Кен и Ушан вновь звенели клинками. Оба партнера, словно бы созданные Вечными Небесами один для другого, давно перестали выяснять вопрос, кто их них лучше владеет саблей. Травматичные поединки сменились спокойной тренировочной работой, в ходе которой северянин и мутант оттачивали грани боевого таланта. Один наступал, второй пятился, отбивая выпады и уклоняясь от секущих ударов, выискивая бреши в обороне атакующего. Как только в сплошном металлическом веере обнаруживался зазор, «жертва» совершала быстрый удар плашмя, и сама переходила к активному натиску. Потом роли менялись.
Когда приятелям надоедало это занятие, Кен становился на одно колено и принимался отмахиваться от кружащегося вокруг Ушана. Зачастую «раненый» оказывался «убит», но Вагр, любивший наблюдать эти забавы, приметил, что таковой исход имел место лишь в плохую походу. Когда же друзья упражнялись на мягкой траве или твердой почве, «раненый» переходил от обороны к каскаду кувырков и пинков с земли, и Ушан оказывался на земле. Кен, приноровившийся к патологической чистоплотности партнера, щадил пушистую шерсть Ушана.
Частенько мутант завязывал себе глаза тряпицей и, взяв в лапы два клинка, старался обороняться, полагаясь на звук и звериное чутье, в то время как метс метал в него палки, комья земли, пучки спутанных водорослей и пришедшие в непригодность стрелы, на которых сбилось оперение или разболтался наконечник.
Бивачные забавы оказались заразительными. То и дело к приятелям присоединялся Аграв, который вместо своей страшной секиры брал в руки увесистый дрын, и принимался гонять приятелей по кочкам, получая стегающие удары обухом или плашмя по ногам и плечам. Вагр, убедившись, что у него нет смертоносного таланта к пляске клинков и необоримой силы Аграва, серьезно занялся стрельбой. От Кена он перенял манеру держать лук вертикально, словно всадник, хотя раньше делал это на манер флоридских звероловов: целился так, чтобы удобно было стрелять из засады, по звериному припав к земле. Новый хват позволил ему шире разводить грудь, а пальцы, удерживающие оперение, дотягивались аж до уха. Стрелы теперь летели мощнее и значительно точнее. Колчан он также перевесил, по северному обычаю, на спину. Раньше флоридянин носил его таким образом лишь в походе, пристраивая на пояс во время охоты или сразу же перед боем. Длительное время он не мог быстро выхватывать стрелы из-за правого плеча, и сразу же накладывать их на тетиву: резкие рывки повреждали нежное оперение, и стрелы начинали кувыркаться в воздухе, или лететь по каким-то странным изгибистым линиям. Однако с постоянными упражнениями пришел и навык.
Теперь Вагр одним плавным и быстрым движением выхватывал смертоносный снаряд, натягивал тугой лук и посылал пернатую вестницу погибели точно и далеко, превзойдя в этом своего учителя — Кена.
Стрельба в цель приводила к частой потере и порче стрел. На каждом привале Аграв, ворча в рыжие усы, принимался мастерить для побратима новые древка, а Ирм рыскал по болоту в поисках подходящей древесины, каковую найти в топях было весьма нелегко. Тростник не годился для этой цели совершенно. Он оказался слишком легким.
— Эх, дома я заказал бы в Бухте Спрутов тяжелые наконечники, да выщипал бы большие перья из орлиных хвостов и крыльев, — вздыхал Вагр, с сожалением отбрасывая в грязь нежно-зеленые тростниковые палочки.
В лагере стала заканчиваться провизия, да и живой ковер из гидр уже не служил такой надежной защитой для отряда, как в начале. Многочисленные хищники, каждую ночь осаждавшие стоянку, вытоптали верхний слой, и эливенер сомневался, остановит ли его детище Ластоногих, если те вдруг решат поохотиться на двуногую дичь.
— Придется менять стоянку, — вздохнул седобородый. — Скоро вернутся всадники Народа Хвоща.
— Может, перебазируемся в заброшенный лагерь вашего ученика, отец? — спросил Кен. — Место там безопасное.
— Не стоит. Ушан говорит, что Билли никогда не придет туда.
— А почему мы не встретили его, ведь он звал вас к себе?
— Не знаю, скорее всего, ему не очень понравилось, что нас много. Ушан также в недоумении. Он должен был довести меня до заброшенной лаборатории и влиться в свою стаю. Но отряды Бетховена растворились в топях без следа. — Седобородый задумчиво расчесывал свои длинные космы небольшим костяным гребнем, который нашел на пришедшей в запустение стоянке.
— А может, Ушан лукавит? — Кен говорил громко, не опасаясь, что будет услышан: оба мутанта и флоридяне-побратимы отсутствовали, направившись на охоту. В лагере остались лишь старый эливенер, атвианский разведчик, да колдун, сидевший у самого огня и безучастно глядевший в танцующее на углях пламя.
— В каком смысле, мой мальчик?
— Скажем, он находится среди нас в качестве соглядатая от вашего ученика, докладывая ему о каждом нашем шаге. Ведь мы не можем проверить, чем он занимается, когда блуждает по топям, якобы в поисках еды.
— Ты становишься излишне подозрительным, Кен. — Седобородый спрятал гребень в дорожный мешок. — Впрочем, я давно заметил, что топи влияют на умы угнетающе. Ведь ты сдружился с Ушаном. И вдруг — такие мысли!
— Он великолепный партнер для фехтования, что верно, то верно. Он сражается не так, как животное, а как человек со звериными рефлексами. — Следопыт потер переносицу. Его больно задел наставительный тон старика.
Метс подумал: «Может, я, действительно, отравился какими-нибудь гнилостными испарениями? Вряд ли бедняга лемут может обвести вокруг пальца такого опытного эливенера, как отец Вельд. Наверняка его слабый мозг для старика — словно открытая книга. Положительно, нервы мои расшатаны. Сейчас бы лечь на ковер из опавшей хвои, и долго-долго смотреть в бездонное небо, на качающиеся верхушки деревьев… Да, нам, метсам, нельзя надолго отлучаться из Тайга. Еще несколько дней бесцельных поисков, и я поверну на север. Хватит уже омутов и зловонных луж! Суета в Зеленом Кругу скоро уляжется, и я смогу прошмыгнуть к Внутреннему Морю. Надо только уговорить Вельда отдать мне колдуна. А сам он пусть ищет своего Билли.»
Эливенер понимал, что творится на душе следопыта, и горько покачал головой. Он сам находился в изрядном смущении. Каждую ночь он оглядывал топи глазами птиц и насекомых, рыб и змей, и нигде не находил следов воинства лемутов, воюющих с Нечистым.
«Конечно, Лучи смерти, пронизывающие болота в южной части полуострова, не дают мне осмотреть дальнюю часть торфяников. Но не настолько же безумен Билли, чтобы расположить свой новый лагерь в затонувшем городе? Конечно, я последую за ним и туда, но нельзя рисковать чужими жизнями. Еще несколько дней бесцельного ожидания, и я распущу отряд. Когда вернется Народ Хвоща, флоридянам и Кену придется уходить. Пожалуй, я выведу их через «сердце» к границе Северной Флориды, и вернусь назад. Ушан, скорее всего, увяжется за мной, а вот что же делать с Ирмом? Если метс пойдет по западным саваннам, наш бравый кот сможет проделать с ним путь до стойбища своего народа, а если Кен выберет другое направление? И самое главное, что же делать с колдуном?»
