Дружные выкрики поддержки. Да, солдаты были готовы показать это всему миру.
Шум людей затерялся в громе артиллерийской канонады и реве моторов: Колчак, назначенный Сизовым командовать всей операцией, а не только ее морской частью, приказал открыть огонь по позициям немногочисленных столичных защитников. К тому же это должен был быть знак еще кое-кому…
Обстрел длился считаные минуты, но множество строений и домов успело превратиться в руины. Это была компенсация за разрушения, причиненные турецким флотом городам России на Черном море. Да и нельзя было пускать солдат вперед, не обеспечив хотя бы такой поддержки. Затем в дело подключились минометы. Ну а потом настал черед пехоты…
К городу солдаты продвигались в лучах восходящего солнца, осветившего городские кварталы. Бегом, редкой цепью, чтобы вражеские пулеметы (если еще остались в боевом состоянии) не накрыли одной очередью весь отряд. Вот оставался километр до первых домов, превратившихся в руины, полкилометра…
Среди руин, в которые обратились здания, лежали мертвые. Аксенов знал, что там множество мирных жителей, и не помышлявших о борьбе. Там могли быть не только турки, но даже и потомки русских… Но это была война. Некогда было горевать о потерях.
Между домами попадались тела в форме или с оружием в руках — этих людей накрыл обстрел. Те же, кто выжил, похоже, бежали. Аксенов должен был занять бухту. До нее было несколько кварталов. И все-таки их встречали.
Какой-то кирилловец, рядовой, обогнал подпоручика (Василий Михайлович до того был на острие атаки, не желая прятаться за спинами своих людей) — и упал на землю, подкошенный выстрелом. Из соседних домов открыли винтовочный огонь.
— В укрытия! — заорал Аксенов, приваливаясь к стене ветхой хибары. Пуля сколупнула кусочек известки у самой головы подпоручика. — Ну, совсем обнаглели!
Рядом привалился еще один солдат. Потом — еще. Было трудно понять, как за такой ветхой постройкой может укрыться целый взвод. Но все-таки смог.
— Гранаты у кого-нибудь есть? — Аксенов понял, как можно побыстрее избавиться от тех докучливых стрелков.
— А то, как же, ваше благородие, — отозвался морской пехотинец. Георгиевский кавалер, бывалый солдат. Правда, шел ему уже сороковой год, так что былой прыти от него ждать не следовало. — Цельных две. Изволите им фейверк устроить?
— Именно. Сможешь? — Аксенов выглянул из-за угла.
Дом был двухэтажный, с узкими окнами, прикрытыми наполовину ставнями. Из-за них торчали стволы винтовок. А вот дверь… Дверь, как говорится, была дрянь. Один удар прикладом — и развалится.
— Вы бы их, ваше благородие, что ли, отвлекли, пусть повеселятся, пока я подарочек им принесу, — осклабился вояка.
— Устроим. — Подпоручик вскинул пистолет-пулемет. — На счет три взвод открывает огонь по дому. А ты, — Аксенов кивнул на георгиевского кавалера, — подкидываешь им твои подарочки.
— Есть! — Седовласый (за войну поседел), с огнем в голубых глазах, улыбкой на широком лице солдат взял гранаты в руки.
— Ну, с Богом! — Аксенов резко вышел из-за угла и открыл огонь из пистолета-пулемета по окнам дома, в котором засели турки. Да уж, тяжела была доля передового отряда: расчищать дорогу в столице для основных сил…
Солдаты роты Кирилла, засевшие за соседними домами, поддержали огонь. Георгиевский кавалер быстро подбежал к дому, снял чеки с гранат… И начал заваливаться на спину. На его животе растекалось кровавое пятно. За дверью ждал еще один турок. Его выстрел настиг «гренадера», оборвав жизнь и лишив возможности увидеть конец войне.
Несмотря на пальбу, Аксенов смог расслышать последние слова георгиевского кавалера. «Врешь, по-моему выйдет!» — и даже, кажется, шум от гранат, покатившихся по полу домика. А может, это просто воображение подпоручика дорисовало все остальное?
А через мгновение, показавшееся вечностью, из окон здания вырвалось пламя, изрыгнувшее деревянные щепы, осколки стекла и кроваво-красное нечто, о котором Василий Михайлович старался не думать.
— Пошли! Пошли! — Аксенов рванулся к «гренадеру». Тот еще был жив, хотя жизнь задержалась в нем на минуту-другую, не более. Подпоручик по войне знал, что ранение в живот — самое опасное. Помочь здесь было нечем. Санитары пойдут только с основными силами: таков был приказ.
— А какой фейверк я им задал, а, ваше благородие? — через силу улыбнулся человек, не доживший каких-то часов до русского триколора, развевающегося над султанским дворцом.
— Это был лучший фейерверк, который я только видел. Ну а…
— Ваше благородие, дочку с женой моих найдите. В Саратовской губернии, село Нечаевка, Мироновых спросите… Мироновых.
Кровь пошла горлом. Легкое…
— Найду, найду. Эй, останьтесь с ним кто-нибудь! Чтобы никакая сволочь турецкая не тронула георгиевского кавалера! Это приказ!
И снова беготня по кварталам, штурм домов, в которых укрывались вооруженные защитники города, захват основных точек, телеграфов, почтамтов, рынков, отделов местной полиции. В общем, рутина войны…
ГЛАВА 17
Сергей Минаев во главе смешанного отряда повстанцев и русских солдат остался на батареях, руководить земляными работами. Благо транспорты потихоньку подвозили инженеров, а несколько «Муромцев» решили использовать как летающие транспортники. Хоть и могли они поднять сравнительно немного, но это был вклад в общее дело. К тому же они действовали более оперативно, нежели корабли, подвозя ящики с патронами для пехоты.
Со стороны Стамбула больше не доносилось ни звука. Похоже, бои за город сместились от предместий к центральным кварталам. Лишь изредка корабельная артиллерия или минометы делали залп-другой по Царьграду и надолго умолкали. А пехота вгрызалась и вгрызалась в землю. Потихоньку вырастали ряды окопов, которые вот-вот должны были обрасти колючей проволокой.
— Что ж это творится в честном мире?! — над позициями отряда Минаева разнесся гулкий бас Николая Панько. — Уселся, значится, тут наш Сергей и носу не кажет, а?
Химик был в своем репертуаре, разыгрывая из себя лихого малоросса, потомка запорожских казаков. А в широких ладонях уже был зажат объемистый саквояж, добытый химиком неведомо где.
— Поосторожней, пыльно. Все-таки не песочные замки строим, а копаем. — Минаев хмурился. Он вообще был не из самых жизнерадостных людей. Да и в самом деле, откуда радость может появиться, когда прямо под боком войска уже штурмуют (если это действо вообще можно было назвать штурмом) Стамбул, а Сергею досталась доля землекопа.
— Брось ты, скоро здесь станет совсем даже не пыльно, а людно! — Николай как-то сразу напрягся. — Только что от летчиков. Говорят, к утру или даже к полуночи стоит ждать много-много гостей. Этак с дивизию турок и немцев из-под самой Смирны. Идут на огонек, да, хотят нанести визит вежливости, узнать, как мы тут устроились, не нужно ли чего-нибудь для сугреву… Чего улыбаешься, Минаев? От, бисовское племя…
