Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Идея оказалась удачной. Единственной серьезной неприятностью, постигшей, к примеру, Андрея Вознесенского, был крупный разговор с Хрущевым, во время которого первый человек страны на поэта наорал. Об этом отмечено во всех биографиях Вознесенского, хотя никаких особых последствий для поэта этот инцидент не повлек. Вообще, как говорят злые языки, «стадионные поэты» все это время играли роль «выездных модернистов», демонстрирующих наличие свободы творчества в СССР.
Но все равно до некоторого времени они продолжали писать здорово. С другими их собратьями по литературе вышло хуже.
* * *
...Они себя называют «детьми XX съезда». Последнее верно – в том смысле, что эти авторы сформировались, когда из лагерей вернулась уцелевшая ленинская гвардия и стала кричать о том, как их, таких хороших и невинных, ни за что посадил товарищ Сталин. Эти писатели полагали, что являются сторонниками свободы и прочих общечеловеческих ценностей – но как только возникала угроза благополучию, с достоинством уходили в кусты. Соответственно, чем более накатывалось безвременье – тем больше требовалось отступать. Именно это поколение породило уже упоминавшееся понятие «не пойдет». И дело тут не только в гипотетических неприятностях с идеологической цензурой, а в простом соображении – «пряников сладких всегда не хватает на всех». Ведь для либералов, как известно, главная ценность – это человек. И каждый из них точно знает этого человека – которого видит в зеркале.
Можно привести аналогию из другого жанра. В конце шестидесятых стала зарождаться отечественная рок-музыка. Сначала все шло хорошо – а потом ее стали давить. Кампанию начали отнюдь не коммунистические идеологи. Точнее, их подтолкнули на это дяденьки из Союза композиторов. Тоже «дети XX съезда». Почувствовали опасных конкурентов.
* * *
Невероятного умения служить «и нашим, и вашим» достиг «поэт, писатель и драматург» Евгений Евтушенко, которого некоторые до сих считают чуть ли не героическим борцом против советской власти.
В записке, адресованной ЦК КПСС, председатель КГБ Юрий Андропов пишет:
«Евтушенко в обход существующих правил устанавливает связи с зарубежными издателями. Об этом, в частности, свидетельствует письмо, направленное им в августе 1968 года в Рим Жерардо Кассини, в котором Евтушенко предлагает издать сборник своих стихотворений. Обращаясь к издателю, он указывает: «Когда книга выйдет в Италии, я могу приехать туда и выступить в больших аудиториях с целью рекламы книги. Италия – единственная страна, где я еще не имею постоянного издателя. Если мы издадим эту книгу – будем большими друзьями... Сообщите мне о количестве денег, которые я мог бы получить в качестве аванса».
А вот слезница самого поэта, направленная Леониду Брежневу:
«Обращаюсь к Вам не только как к Генеральному Секретарю нашей Партии, но и как к человеку, который – как я это знаю – любит стихи. Я понимаю, что Вы очень заняты – особенно в это напряженное время, – но тем не менее вынужден к Вам обратиться в связи с тяжелейшей жизненной ситуацией, в какой я оказался. Я работаю в поэзии уже почти двадцать лет. За это время я выпустил более десятка книг, не раз защищал честь советской литературы за рубежом нашей Родины, был спецкором «Правды», являюсь членом редколлегии журнала «Юность», членом Советского Комитета Защиты Мира, удостоен высокой правительственной награды. На мои стихи создано много песен, получивших признание народа, среди них: «Хотят ли русские войны», «Пока убийцы ходят по земле», «Вальс о вальсе», «Бежит река», «Не спеши», «А снег идет», «Коммунары не будут рабами», «Идут белые снеги» и другие. На мои стихи композитором Д. Шостаковичем написаны 13-я симфония и поэма для хора «Казнь Степана Разина», удостоенная Государственной премии. Стихи мои переводились более чем на шестьдесят языков. И, положа руку на сердце, я с чистой совестью могу сказать, что кое-что я сделал для нашей Родины. Я встречал и встречаю самое теплое отношение к моей работе со стороны моих многочисленных читателей – рабочих, колхозников, студенчества, интеллигенции. Однако есть люди, которые упрямо не желают объективно оценить мой труд и мешают мне работать на благо народа. Эти люди, цепляясь за частности, пытаются зачеркнуть мое творчество вообще и искусственно создают вокруг меня чуждый мне ореол «опальности»...»
И какие это были тяжелейшие обстоятельства? На Колыму собирались послать? Да нет. Куда-то не послали за государственный счет за границу – в очередной раз болтать о мире во всем мире. Или, может, чего-то недоплатили...
Между прочим, любовь к свободе не мешала «шестидесятникам» писать доносы на тех, чьи взгляды им не нравились. К примеру, на Валентина Пикуля, которого люто ненавидели за его национал-патриотические взгляды, усугубленные невероятным успехом его романов. Скандал случился после выхода романа «У последней черты» (в полном виде, изданном после перестройки – «Нечистая сила»), рассказывающего о Распутине и его роли в крахе Российской империи. Главная мысль романа проста, как штопор: в гибели старой России виноваты евреи и прочие масоны. Идея, скажем так, весьма спорная. Но, в конце-то концов, писатель думал так. Кстати, кумир диссидентствующей публики, Александр Солженицын, придерживался подобного мнения. Но либералы считали и считают, что мнение имеет право на существование, только если это их мнение.
Кстати, Пикуль, в отличие от тех же Вознесенского и Евтушенко, никогда не входил в литературный истеблишмент. Так что его роман был чисто литературным явлением. Казалось бы, если тебе не нравится, последуй примеру Маяковского – борись с литературой литературными способами. Напиши свой роман – лучше. Так ведь нет! В ход пошло старое испытанное оружие советских писателей – доносы. Пикуля обвинили в том, что он в своем романе не показал ни большевиков, ни Ленина. Словом, либералы ему поставили в вину именно отход от коммунистической ортодоксии. В результате отдельной книгой роман вышел только в новое время.
Конечно, борьбой с Пикулем занимались не мэтры, а те, кто двигался у них в кильватере. «Шестидесятники» на удивление быстро создали собственную литературную мафию. Впрочем, лучше всего о том, как они относились к тем, кто думает не так, как они, показала перестройка. Я не буду в сотый раз упоминать про те горы вранья, которые были опубликованы в «Огоньке» под началом «шестидесятника» Виктора Коротича. Стоит вспомнить о том, как с помощью того же Евтушенко был на ровном месте раскручен миф о страшном обществе «Память», колонны боевиков которого готовы перебить всех демократов. Это было вранье от первого до последнего слова – потому что общество «Память» объединяло несколько десятков съехавших на антисемитизме интеллигентов и не совершило ни одного не то что погрома, но и даже мелкого хулиганства. Но с талантливо испуганными глазами «шестидесятники», ратовавшие за свободу слова, кричали караул и звали милиционеров.
Стоит рассказать, как это делалось. В 1991 году чуть ли не все СМИ визжали о «погроме», который устроили боевики «Памяти» на заседании демократической писательской организации «Апрель». Между тем, со слов Булата Окуджавы, дело было так. На собрание «Апреля» завалился пьяный писатель национал-патриотической ориентации, который высказался насчет национальной принадлежности присутствующих. Окуджава, как фронтовик, полез бить ему морду. Но схватка не состоялась, противоборствующие стороны растащили. Вот и ВСЕ! Потом стали кричать о погроме, но никаких доказательств – следов побоев или каких-то разрушений, представлено не было.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
