Рой уклонился от ответа.
— Но и ты серьезно напортачил.
Рой кивнул.
— Серьезно, и это когда команда была в шаге от кубка. — Поуп покачал головой.
Но, сказал Поуп, очень винить Роя он не станет, потому что все это он сделал своими руками. Потом извинился, что не навестил его в больнице. Дважды собирался, но в таком скверном настроении идти к больному человеку не стоило.
— Я злюсь не на тебя, Рой, — это все чертова Мемо. Я должен был вышвырнуть ее вон, как только она появилась у моих дверей.
Рой встал.
— Сядь! — Поуп подался вперед. — Мы сегодня можем выиграть. — Он помолчал. — Так, можем мы… или нет?
Рой кивнул.
— Что с тобой?
— Я чувствую слабость, — сказал Рой, — и не могу поручиться, что сегодня буду бить хорошо.
— Я говорю, что мы можем выиграть независимо от того, как ты себя чувствуешь. Начнешь играть, и сразу вернутся силы. И если остальные увидят, что ты запетушился, то пупы надорвут ради победы. Им нужно только чувствовать, что в команде есть кто-то, уверенный в том, что они могут победить, — ответил Поуп.
Потом Поуп рассказал историю об одном новичке, третьем бейсмене, которого когда-то знал. Этот молодой парень по имени Маллиган был отличный бьющий и отбивающий, но ему всю жизнь отчаянно не везло. Однажды у самой пластины в него угодил мяч, и он получил трещину черепа. На следующий год он вернулся на весеннюю тренировку, в первый же день столкнулся с другим игроком и сломал руку. По возвращении из больницы он забегал с первой базы на вторую при розыгрыше удара, и бэттер врезал мячом прямо в него; два ребра оказались сломаны, и сместился межпозвоночный диск. После этого Маллиган бросил бейсбол, и все вздохнули с облегчением.
— Ему просто не везло, — продолжал Поуп, — и никто ничего не мог поделать, чтобы снять с него сглаз и помочь избавиться от невезения. Знаешь, Рой, я недавно подумал, что очень многие люди похожи на него, и по одной или другой причине их жизни постоянно идут той же дорогой, и они не получают того, чего хотят, что бы это ни было. Например, я.
Потом он удивил Роя, заявив, что никогда и не надеялся завоевать первенство Мировой серии. Поуп подъехал в своем кресле поближе к Рою.
— Такова моя судьба, вот и все. Я достаточно разумен, чтобы понимать это. Ушло много времени, прежде чем я догадался, куда указывала стрелка. — Поуп глубоко вздохнул. — Но это, Рой, не относится к нашему Кубку лиги. Это вторая по значению вещь, и я чувствую, что имею на нее право. Я чувствую, что если выиграю его именно сейчас, получу удовлетворение и навсегда уйду из бейсбола. — Понизив голос, он добавил: — Понимаешь, что это значит для меня, сынок?
— Понимаю.
— Рой, я отдал бы жизнь, только бы выиграть эту игру и взять Кубок. Обещай, что выйдешь на поле и сделаешь все, что можешь.
— Выйду, — вздохнул Рой.
После того как прозвучал гонг, зовущий на тренировку, когда он, нехотя выбравшись из дагаута, с битой в руке побрел к площадке для тренировок и его увидела толпа, стадион пришел в движение: противно задудели дудки, воздух прорезал пронзительный свист, поднялась настоящая какофония. Рой стиснул зубы, но тут же услышал нарастающий гул, который перерос в рев, пронесся по всем трибунам, и, к его удивлению, он заглушил овациями и приветственными криками голоса тех, кто пытался освистать Роя. Мужчины бросали в воздух шляпы, колотили друг друга по головам и орали до хрипоты. Женщины визжали и рыдали. Шум нарастал, гул сменился рокотом, закончившимся настоящим взрывом. Когда шум на мгновение стих, стал различим торжественный гонг Сэди Саттер, но как только рев снова набрал силы, звук гонга стал чуть слышным и угас в отдалении. Роя лихорадило. Аплодисменты почти замерли, когда он снял кепи, чтобы вытереть пот. Тут же снова разразился гром, сопровождавший его до самой тренировочной площадки. Стараясь унять нервную дрожь, Рой трижды ударил по мячу и отбил его на приличное расстояние. По требованию Поупа он вышел в поле и послал в небо несколько свечей. Снова трибуны разразились криками восторга, хотя Рою очень хотелось, чтобы этого не было. Сделав еще несколько ударов, он бросил перчатки и пошел в дагаут. Радостное ликование провожало его, но за ревом толпы и вновь зазвучавшим гонгом Сэди он слышал истошные проклятия Зиппа. На карлика зашикали, но когда Рой проходил мимо, тот показал ему нос. Рой никак не отреагировал на это, отчего Отто пришел в дикую ярость.
«Пираты» закончили тренировку, и игра началась. Поуп велел Фаулеру начать выступление за «Рыцарей». Теперь Рой понял, что знает, кто еще участвует в сговоре. Судья должен был завязать мешок самым экономным способом — лучшим бьющим и лучшим бросающим. Очевидно, он сначала узнал у Поупа, кого тот намерен поставить на подачу, а потом пошел и купил игрока, несомненно, заплатив гораздо меньше того, что получил Рой. Его удивило, что Фаулер оказался продажным, несмотря на молодость и отличное здоровье. Обладай Рой хоть половиной перспектив Фаулера, он ни за что не запачкал бы руки такой сделкой. Однако, наблюдая за тем, как подавал Фаулер в первом иннинге, Рой усомнился в том, что он-то и есть тот второй. Быстрый мяч Фаулера подпрыгивал по земле, и он без труда быстро отделался от первых двух «Пиратов». Может быть, поначалу он осторожничал — время покажет. Мысли Роя прервал щелчок биты и раскатившееся за ним эхо. Третий игрок «Пиратов» перехватил мяч, и тот полетел далеко влево. Флорес уже спешил к нему из центра. Рой вспомнил, что обещал Судье не бить, но не ловить не обещал. Показав Флоресу, что берет мяч на себя, Рой побежал несколько неуверенно, рванулся к мячу, поймал и бросил на выбивание третьего в аут. При этом он заметил движение в окне башни и увидел плотную фигуру Судьи, прижавшегося к окну. И тут вспомнил, что с субботы не видел Мемо.
Никто не удивился тому, что Голландец Фогельман вышел на питчерскую горку. Через несколько минут всем стало ясно, что он работает по-чемпионски, поскольку без особого труда расправился с первыми тремя «Рыцарями», в том числе с Флоресом, которого никак не назовешь легкой жертвой. От Роя не потребовалось пробивать, и это доставило ему облегчение. Но после того как Фаулер также снес сопротивление «Пиратов», Рой был первым во втором иннинге. Когда он прошел с Вундеркиндом на пластину, трибуны после короткого всплеска энтузиазма быстро угомонились. Все помнили четыре хоумера, которыми он уложил Фогельмана, когда в последний раз встречался с ним. В дагауте Поуп говорил с ребятами о том, что Рой умеет послать мяч далеко. На то же надеялись Ред Блоу и Эрл Уилсон на линиях баз. Однако они не знали, что у Роя кружится голова от слабости. Сердце у него неистово билось, и удары отдавались в ушах, как бывает глубоко под водой, а руки висели мертвым грузом. Вундеркинда он поднял с огромным трудом. Медленно располагаясь на пластине, Рой украдкой бросил осторожный взгляд на башню и не очень удивился, что в окне рядом с Судьей стояла, все еще в черном, Мемо и безучастно смотрела на него. Теперь он по крайней мере знал, где она.
Фогельман не торопился. Для питчера он был сравнительно невысокого роста и похож на утку своим длинным носом. У него были мощные руки и ноги, красные рукава вытекали из потертой футболки, он явно нервничал. Хотя Фогельман завершил сезон, победив в двадцати пяти играх, он панически боялся подавать Рою. Каждый раз, вспоминая те четыре жуткие мяча, один за другим приземлившиеся на трибунах, он внутренне сжимался от унижения. И знал: хотя на базе в этот момент не было никого, что если бы повторил один из тех ударов, это скорее всего поставило бы крест на победе «Пиратов» и испортило бы его триумфальный год. Поэтому Фогельман тянул время, стирал с мяча лоск, щупал швы, проверял, нет ли вздутий резины, перебирал ногами, чистя шипы на туфлях, и снял кепи, чтобы вытереть пот. Когда шум на трибунах стал все нетерпеливее и настойчивее, Стаффи Бриггз прорычал, чтобы он бросал, и Фогельман, преодолев скованность, бросил.
