— Ураган «Гретхен». Завтра он дойдет до Внешней Банки,[14]а потом, скорей всего, обрушится на побережье и здорово потреплет мыс и острова. Вот что означают эти тучки. — Хойт показал в окно на скопление серых облаков.
— Надо же, я их не заметила. Кажется, с утра не выглядывала на улицу.
— Мне придется срочно лететь в Нантакет, чтобы позаботиться о яхте. А вы подумайте о доме, — предупредил он.
Хойт давал мне возможность сменить тему и замять неприятный разговор с Робелоном. Я не собиралась отказываться от своих слов в адрес Триппинга. Детективы не исключали его кандидатуру в расследовании убийства Воллис.
Я решила остаться на нейтральной территории. Беседа с Логаном напомнила мне о нашей оживленной дискуссии в Нью-Йоркском яхт-клубе.
Мы закрыли дверь приемной и направились к лифтам.
— У меня к вам вопрос, Грэм. В субботу вы говорили мне о своем пристрастии к великим коллекционерам. А кто, по-вашему, лучший коллекционер двадцатого века, не считая Дж. П. Моргана?
Робелон мрачно шел за мной и Хойтом. Хойт ответил:
— Нельсон Рокфеллер, Арман Хаммер, Уильям Рэндольф Херст, Малкольм Форбс. Десятки других, менее известных. Ищете богатого мужа?
— Не мужа. Скорей венец. Как насчет короля Фарука?
— Что вы сказали о Фаруке? — встрепенулся Робелон.
Передай своему клиенту, что я иду по следу, подумала я.
— Я спросила Грэма, что он коллекционировал.
— Это как-то связано с Пэйдж Воллис? — поинтересовался Хойт.
— Нет, нет. С совершенно другим делом.
— Он был одним из самых странных собирателей в истории, — ответил Хойт. — Есть вещи, которые принято коллекционировать. Драгоценные камни, марки, редкие монеты…
Робелон вмешался в разговор.
— Машины. Кажется, это он любил красные машины?
Хойт кивнул.
— У него была страсть к красным автомобилям. Ярким, томатного оттенка. Фарук покупал их сотнями. Он издал закон, запрещавший жителям Египта иметь красные автомобили, и когда солдаты видели проносившуюся по городу алую машину, они знали, что это король.
— Невероятно.
— И еще старинное оружие. Он в нем души не чаял.
— Как Эндрю Триппинг? — спросила я.
Возможно, Фарук вдохновил его на все эти дротики, сабли и кинжалы, которыми он увешал квартиру.
— У короля вещи были поизысканней. И гораздо дороже. Если вам действительно интересно, посмотрите в старых аукционах. Есть каталог «Сотби» на тысячу с лишним страниц, туда вошли только те предметы, которые Фарук не смог вывезти из страны, когда сбежал в 1952-м.
— А порнография? — спросила я.
Интересно, мог ли какой-нибудь сексуальный маньяк совершить убийство ради ценной коллекции эротического искусства, часть которой, по мнению Спайка Логана, находилась в квартире Куини на момент ее смерти?
— Сколько угодно. Правда, ее почему-то сняли с торгов перед самым аукционом, — сказал Хойт. — Странность Фарука в том, что наряду с этим он собирал всякое барахло. Скрепки для бумаг, этикетки от бутылок с кетчупом, трости, пузырьки из-под аспирина. Это не мой герой, Алекс. Я предпочитаю более разборчивых, вроде Моргана.
— Фотографии с автографом Адольфа Гитлера, — подал голос Робелон. — Жирный ублюдок их тоже собирал.
— Почему все знают о Фаруке, кроме меня? — вздохнула я.
— Для Питера это вполне естественно, — отозвался Хойт. — Думаю, поэтому Эндрю заинтересовался им в колледже.
— Мой отец англичанин, — пояснил Робелон. — Работал за границей на правительство.
— В Египте?
— Нет, в Риме.
— А какое это имеет отношение к Фаруку? — удивилась я.
— Он там умер. В 1965 году, в изгнании, — сказал Робелон.
— Давайте отложим этот разговор. Без выпивки тут не обойтись, Алекс. Может, так нам удастся вытянуть правду из моего школьного приятеля. Питер уверяет, что его отец служил всего лишь атташе в посольстве. Но Эндрю клянется, что Робелон-старший был лучшим английским шпионом в Европе.
23
— Не заметила, как день пролетел, — сказала я Майку, сидевшему в кресле за моим столом.
На часах была половина седьмого, в коридорах мрачно и тихо.
— Расскажешь за ужином?
— В другой раз. Лучше поговорим по дороге. Я опаздываю, в четверть восьмого начнется панихида по Пэйдж Воллис.
— Разве она не из Вирджинии?
— Да, и завтра ее тело отправят на родину. Но сегодня ее начальник решил устроить памятный вечер и пригласил меня в маленькую церковь на Бэттери-парк. Ты говорил со Свистком? Как продвигается расследование?
— Пока все тихо. Тебя подвезти?
— Дойду пешком.
— На улице дождь.
— Ничего, не растаю. Кстати, Мерсер тоже приглашен. Он сказал, что придет попозже, а потом подбросит меня домой.
Я закрыла кабинет и по дороге к лифтам пересказала Майку разговор с Питером Робелоном и Грэмом Хойтом.
— Вот тебе связь между Фаруком и людьми, работавшими на правительство. Что скажешь?
— Совпадение или умысел? Я знаю, ты предпочитаешь заговоры и интриги. А мне больше нравятся совпадения. Иногда происходят странные вещи. Ингрид Бергман заходит в «Касабланку» к Хэмфри Богарту. Фарли Грэйнджер оказывается в одном купе с незнакомцем, который соглашается совершить для него убийство. Питер Лор и Сидни Гринстрит заглядывают к Сэму Спейду в поисках…
— Это не совпадения, Майк. Ты говоришь о вымышленных сюжетах, а я — о реальной жизни.
— Ладно, тогда скажи, сколько человек нужно собрать в комнате, чтобы у двоих оказались одинаковые дни рождения?
— Не знаю. Триста шестьдесят четыре.
— Ха! Двадцать три. Надо взять всего двадцать три человека, чтобы два из них родились в один день. Это данные статистики. В жизни полно совпадений.
Мы вышли из здания, и я повернула на Центр-стрит.
— Подожди минуту, блондиночка. У меня в машине зонтик.
— Обойдусь.
— Не упрямься.
Подняв воротник, я перешла с Майком через дорогу и стала ждать, когда он достанет ключи и начнет рыться в своем багажнике, набитом всякой полицейской всячиной.
— Поскольку сегодня ты меня бросаешь, вот тебе вопрос вместо «Последнего раунда», — сказал он. — Из военной истории.
— Я сразу сдаюсь.
— Тема начальной военной подготовки. Назови три вещи, которые не должен делать солдат в форме. — Майк нашел старый черный зонтик для гольфа и вытащил его из-под чемоданчика с дактилоскопическим набором и оранжевого троса. — Ладно, я сам отвечу. Возить детскую коляску, носить галоши и пользоваться зонтиком.
