— Ты имеешь в виду меня?
— Других у нас нет.
— Сэм, я не могу рассказывать о том, что делал, и не хочу, чтобы люди расспрашивали меня об этом.
— А нам и не нужно знать, чем ты занимался. Нам достаточно того, что ты в этом участвовал.
— Сэм… — начал было я, но не мог придумать, что сказать. Речь шла об обычном городском параде. Но дело в том, что в детстве я каждый год смотрел его, и, определяясь в рейнджеры, в глубине души надеялся, что, возможно, когда-нибудь смогу его возглавить. Я уже очень давно не вспоминал об этом. — Для меня это будет большой честью, — вырвалось у меня прежде, чем я это осмыслил.
Отработав смену, я поехал домой и припарковался на подъездной дорожке перед домом. В окнах горел свет, но я не стал входить, потому что не знал, что сказать Бетси, и вообще, хочу ли я с ней говорить. У меня была хорошая и довольно забавная новость, касающаяся парада, но я не мог поделиться ею, и меня вдруг охватила грусть, словно кто-то наложил на меня заклятие. Я заставил себя вылезти из пикапа. Я стоял около машины и смотрел на спортивную сумку, лежавшую на сиденье, на старые рейнджерские ботинки, в которых бегал. Что со мной случилось? И почему мне так тяжело? Я не испытывал ничего подобного, когда был на войне. Даже когда находился в плену. А теперь я наконец вернулся домой, и для меня это было настоящим счастьем. Мне доверили возглавить этот дурацкий парад в честь Дня независимости. Все складывалось наилучшим образом. Но что-то во мне говорило: «Пора умирать, Курт. Все кончено». Я не представлял, что именно кончено. Я не знал. Я держал в руках футболку и шорты, которые собирался надеть, и просто прижимал их к себе, как Мириам прижимает тряпичную куклу.
— Курт? — крикнула мне Бетси из окна.
— Да?
— У тебя все в порядке?
— Да, малыш. Думаю, мне стоит пробежаться.
— Ты уверен?
— Конечно.
Я переоделся прямо на подъездной дорожке, а потом побежал старым маршрутом, по которому давно уже не бегал. Он пролегал мимо ручья Круклег в сторону Джефферс-Рокс. Где-то мили через три я понял, что смогу пробежать весь маршрут. Непрерывное движение разрушило тяготевшие надо мной злые чары. Я нашел в себе силы, дыхание выровнялось. Прохладное утро и бег помогли мне преодолеть себя. К тому времени, когда я достиг небольшой тополиной рощицы у камней в пяти милях от дома, я чувствовал, что могу бежать целую вечность.
Неподалеку от деревьев стояла машина «шевроле»-седан, но она была слишком далеко, чтобы ее можно было рассмотреть. Да мне и не хотелось наблюдать, как кто-то трахается, или что еще они собирались делать в этом месте в такое время. Поэтому я продолжал бежать по полю и в который раз восхищался великолепием восхода.
Куда дальше? Я хотел сделать большой круг и направиться к перекрестку на 70-й трассе. По моим подсчетам, я должен пробежать миль двенадцать-тринадцать, пока не вернусь домой. Но я не был до конца уверен, что выбрал правильную дорогу. Я изучал незнакомый мне путь, пробираясь через заросли кукурузы, которая была мне по плечи. Земля достаточно мягка и податлива, по ней приятно ступать. Оказалось, что на другой стороне поля — искусственный пруд, в котором отражалось нежно-голубое небо. Пруд занимал площадь примерно с акр, я обогнул его, а затем легко поднялся по пологому склону на противоположной стороне.
Прошло пятьдесят две минуты с тех пор, как я начал пробежку. Преодолев около семи миль, я размышлял, какой дорогой возвращаться, и я сделал небольшой круг на вершине холма, обдумывая дальнейшие действия. Куда ни посмотришь, домов нигде нет, только поля и пруд с большой ивой на другом берегу. Трудно представить себе более приятное и умиротворяющее зрелище. И вдруг меня осенило: это было то самое место, которое я рисовал в своем воображении.
Утро было ярким и жарким, и, возвращаясь домой, я дышал раскаленным воздухом и обливался потом. Машина Бетси стояла на подъездной дорожке. Видимо, она уже отвезла Мириам на игровую площадку. Я стянул с себя футболку, носки, шорты и бросил все в стиральную машину. Войдя в спальню, я услышал шум воды в душе.
— Бетси? Ты здесь?
— Выйду через минуту.
Я открыл дверь кабинки. Ее мокрые волосы были откинуты назад, открывая лицо, глаза — полуприкрыты, а соски затвердели от прикосновения воды.
— Я выйду через минуту, — сказала она, но я встал под душ и обнял ее, прижимая к себе ее скользкое от воды тело. — Нет, — сказала она. — Нет, Курт, я должна…
Я закрыл ее рот поцелуем и почувствовал, как ее тело вдруг отозвалось на мои объятия. Бетси прижалась ко мне, покрывая поцелуями мои глаза, лицо, шею. Она схватилась руками за мои плечи и обвила ногами бедра. Я сжал ее ягодицы и, нежно лаская, стал поднимать ее вверх — мои руки стискивали, гладили, погружались в нее, возбуждая и вызывая у нее все большее желание. Я прислонился спиной к мокрому кафелю и стал ритмично поднимать и опускать ее, чувствуя, как мой член набухает у нее внутри и я погружаюсь в нее все глубже и глубже. Вцепившись в меня, она выкрикнула:
— Ублюдок! — и укусила меня в плечо. — Ублюдок! Ублюдок! — повторила она, задыхаясь, впиваясь в меня зубами, всхлипывая, извиваясь и отдаваясь мне до дрожи.
Я вынес ее из душа и положил на кровать. Я был все еще внутри ее и сжимал ладонями ее лицо, целовал глаза, губы, ритмично погружался в нее, возбуждаясь еще больше.
— Хватит, — сказала она.
— Нет, малыш, — ответил я. — Я хочу еще.
Я чувствовал, как внутри каждого из нас нарастало напряжение и волны наслаждения обрушивались на нас снова и снова. Она вскрикивала и дрожала, а я продолжал делать движения, ведущие нас к блаженству, и у меня вырывались бессвязные звуки, такие примитивные, беспомощные, банальные, простые и полные радости.
Когда я открыл глаза, то увидел лампочку сообщения, но не помнил, чтобы слышал звонок телефона. Возможно, мы были тогда в душе. Какая разница. Я не собирался подниматься с постели сейчас, когда лежал рядом с любимой женой, чтобы услышать очередное предложение о качественном обслуживании при междугородных разговорах.
— Нам пришло сообщение, — сказала Бетси слабым голосом. Она лежала поверх простыней, прижимаясь ко мне.
— Может подождать.
— Может, это Мириам? — сказала она. — Проверь, а то я буду волноваться.
— Ладно. Сейчас.
Я скатился с кровати и нажал на кнопку. Сначала была тишина, как будто ошиблись номером, потом глухие щелчки переключения, а затем — мужской голос. Я не разобрал первых слов, но потом мужчина сказал: «Давай». А затем прозвучал голос Мириам: «Папа?» У меня перехватило дыхание.
Еще одна пауза на линии, как будто связь прервалась, а потом опять мужской голос, но, похоже, принадлежащий другому мужчине. Незнакомец говорил очень четко, и я не мог уловить никакого акцента: «Мы перезвоним через десять минут и скажем тебе, где искать твоего ангела и куда принести наш Меч».
