интересно было. Но с интересным покончено. Обещал.
— Переиграл значит? — Мудак улыбается. А у Зверя лицо каменное.
— Даша иди сюда?
Подняться помогаю с дивана. К отцу топает. Он её к себе прижимает, в голову целует. Ещё сильней прижимает, а потом ствол вытащил, на Кремнева направил. У того улыбка с лица исчезла. Понял, что его ждет.
Пальнул. Прям в башку ему. С глушилкой. Тихо. Кремний упал, а он Дашку держит, повернуться ей не дает.
Мне головой машет, чтобы уводил. Я Дашу хватаю и на улицу.
— Не оборачивайся, пошли.
Она идет вроде, но обмякать начинает. Я её на улицу вывел, а там пацаны мордой в землю лежат. Зверь точно человек пятьдесят пригнал.
— Мне плохо Богдан.
— Сейчас уже до тачки зайдем.
А она уже не отвечает. Подхватываю. В отключке кукла.
Я её на руки беру. Ору что-то. Зверь из дома вылетает. Тачку мне кто-то открывает, я Дашку на сидение. Сам рядом. Зверь на переднее.
Едем. Слышу телефон мой звонит. Зверь мне трубки наши протягивает.
Антоха брат звонит.
— Да.
— Вы в порядке?
— В больницу едем, Дашка в отключке.
— Подстрелили?
— Нет, просто. Плохо ей было.
— Ща подскочим.
— Сам то как?
— В норме, Зверю респект.
Пока до больнички мчим, даже не думаю. Голова у меня не варит. На куклу смотрю, а она белая, холодная, но дышит.
Вспомнил, как у меня дома вырубилась. Вот кажется вчера было, а столько уже прошли мы с ней.
Сейчас не время сдаваться. Только жить начинаем. Держу её. Животик глажу. Она не открывает глаза.
Долго едем. Слишком долго. Я паниковать начинаю. Зверь ещё оглядывается постоянно. Тоже переживает. А не переживаю, я в ужасе.
К больничке подъезжаем, Антоха мой стоит. Народу приволок. Каталку катят. Я Дашку из тачки достаю, на каталку кладу и к больнице бежим все.
— Срок какой? — в ступор впадаю.
— Рано ей ещё. Через месяц должна была родить. — Антоха отвечает.
— Вы муж?
— Нет он. — Антоха на меня показывает, а я где-то не тут. Потерялся.
В больничку заезжаем. У меня что-то спрашивают, Антоха все отвечает. Дашку увозят, а меня в коридоре оставляют.
Ритка тут нарисовалась. От куда? Не видел её.
Все кружится. Как в тумане каком-то. Медсестра ко мне подходит, бумаги мне сует, а я не соображаю.
— Че за херь?
— Подпишите согласие.
— На что?
— На вмешательство, на переливание крови. Вот тут ещё нужно галочку поставить и роспись. Кто в приоритете мать или ребенок?
— Я не понимаю?
— Кого в первую очередь спасаем мать или ребенка? — Взрываюсь. Ору что-то. А она мне, успокойтесь говорит. — Подпишите.
— Обеих. Обеих моих девочек.
Тут Ритка передо мной нарисовалась, как зарядит мне по морде. Я включился сразу. Картинка четко, мозги варить начинают.
— Богдан, думай.
— Дашка молодая, ещё родит. — Антоха херню какую-то несет. Не слушаю.
— Не слушай его. Ты сам знаешь всё. — В лицо мне смотрит. Я бумаги хватаю.
— Дочку сначала, а Дашка у меня сильная, она ещё поборется.
Папку ей отдаю, она за двери уходит. Я в коридоре стою не знаю, что делать.
— Пойдем Богдан. Они выйдут. Пойдем, сядем.
На стул падаю. По сторонам смотрю. Зверь сидит в углу, охрана его. Мои пацаны подскочили. Антоха мне воду протягивает, жадно глотаю. Назад наклоняюсь, глаза закрываю. Сижу и мысли сраные из башки выгоняю.
Минут сорок наверно прошло. Врач вышел.
Я подскакиваю, все его окружаем.
— Дочка у вас. Три пятьсот. Дышит сама, хоть и недоношенная. — Порадоваться не успеваю. Другое интересует.
— Даша как?
— На операционном столе произошла отставка сердца…
Земля из-под ног ушла. Воздух не вдохнуть, будто кончился весь. Писк в ушах. Доктор продолжает:
— Сразу реанимировали. Стабильна. Переливание сделали. Дышит сама. В сознание пока не пришла, отвезли в реанимацию. Немного понаблюдаем и переведут в палату.
Шаг назад делаю. Антоха мне что-то говорит, а я по коридору иду.
— Майор, куда пошел?
— Щас Антох. Щас приду. Пять сек дай мне.
Еле до улицы добираюсь. Воздух вдыхаю. Вроде бы и поплакал, но не выходит. Просто иду. Прямо. Иду и иду. До лавки дошел, где с Дашкой сидели. Сел на лавку. Сижу. Голову вниз опустил.
Лицо руками закрыл, накатило…
Глава заключительная
ОНА
Глаза открываю. Тихо так. Прокручиваю в голове последнее, что помню. Мысли гоню, не хочу принимать реальность.
Голову опускаю, животика нет моего, а значит прокесарили.
Сколько время?
Темно на улице. Ночь? Вечер? Где все?
Палату оглядываю, Богдан вижу. Сидит так смешно, спит.
Немного откашливаюсь, чтобы сказать.
— Майор, подъем! — выходит не громко, но он как подскочит. Я смеюсь, смеяться больно немного.
Ко мне подбегает, глаза полны ужаса. Ни слова не говорит, целовать меня начинает.
— Напугала ты меня, кукла.
— Да ты вроде не из пугливых был.
— И я так думал. А у нас теперь дочка есть.
— Где она?
— Медсестра утащила. Сказала принесет скоро. Дашка, она такая красивая, прям как ты. На меня вообще не похожа. Я ее взял, смотрю, а она злится, я тебе реально говорю. Вот такими же глазищами дикими, как у тебя смотрит. Мне точно сын нужен. Я че с вами двумя делать буду? И Тома еще эта. Три получается. Засада полная.
На Богдана смотрю, смех не сдерживаю. Он, как Антоха тогда, все подряд несет. Переволновался бедняга.
— Чем там дело закончилось? Ну в доме том?
— Все нормально. Поговорили и разъехались. — Знаю, что врем мне, но делаю вид, что поверила.
— А со мной что было?
— Тоже ниче страшного. Это тебе сделали, как его, кесарево. И все, вот проснулась. Док говорил к утру, а ты сейчас.
— А сколько время?
— Двенадцать доходит.
Тут медсестра в палату заходит. Сверток мой дорогой несет.
— Вы пока ляльку свою держите, а я доктора позову. Вас осмотреть нужно.
Доченьку мне рядом положила, спит она, так сладко. А я взгляд от нее оторвать не могу. Идеальная просто. Совершенство мое.
— И как, у нас с тобой, такое чудо получилось?
— Не знаю Даш, тут больше твоя заслуга. Как ты меня назвала? А «донор спермы», на всю жизнь запомнил.
— Хватит говорить плохие слова при ангелочке, ей еще рано такое слышать. И не зли ее мамочку.
— Понял я, понял.
К личику ее приближаюсь, целую. Сладкая наша девочка.
Доктор пришел. Ужасы мне рассказывал, но я не слушала. Все мое внимание она забрала. Ушел.
— Дашка, я сгоняю домой? В душ мне надо, очень. А я тебе Тому ща пригоню, она там в коридоре сидит. Ей тоже
