Но до этого студент Иосиф Генрих еще раз навестил магистра Штайнера. Тот был у себя в саду и очень удивился, узнав, что ночью Иосиф спрятался в схолариуме. Дул холодный ветер, и Штайнер пригласил Иосифа в дом.
— Твоя затея опасна, — сказал он и с сомнением посмотрел студенту в глаза.
— Да, но не вам же этим заниматься, — с улыбкой возразил Иосиф Генрих. — Я доверюсь Лаурьену, и, если что-нибудь случится, он сможет прийти мне на помощь. Просто мне хотелось, чтобы вы были в курсе.
— Ты пытаешься заставить меня взять ответственность на себя, — недовольно пробурчал Штайнер, — но я не могу этого сделать. Если ты прав, то этот человек просто бессовестный пес, который не замедлит свернуть тебе шею. И потом, ты ведь сам понимаешь, как опасно доносительство, основанное лишь на подозрениях. Да и вообще, какие доказательства ты ищешь?
— Даже не представляю. Но он должен был оставить следы. Вы никогда не рассматривали его как преступника?
Штайнер молчал. Почему же, он думал об этом, но тут же отогнал подозрения. А потом он вспомнил книгу по алхимии и взволнованно заходил туда-сюда по комнате. Да, у него были предположения, но он проявил легкомыслие, потому что не видел мотива. Да и сейчас вроде бы никакого мотива не было. А студент прямо указывает на его промах. Шаги, тень, и никого не видно. Студент лишь высказывает свои подозрения. Это мог быть ребенок. Или заблудшая душа, образ. Или же… карлик. Тогда все получается. Наконец-то. Образованный карлик, владеющий латынью и потихоньку подпитывающий свою, возможно необузданную, ненависть к Касаллу, который вечно развлекался, высмеивая не похожих на него людей. Все сходится. Но достаточный ли это мотив для убийства? Надо признать, мотав слабый, надуманный. Должно быть что-то еще. Но что именно?
Штайнер отправил студента домой, не забыв еще раз проявить настойчивость и предостеречь парня, задумавшего очень опасное мероприятие. Оставшись один, он сел перед камином на кухне Он был озабочен и отчаянно пытался найти выход, более удобный, чем тот, который предложил ему Иосиф Генрих.
Лаурьен тоже был вне себя. Ни к чему Иосифу болтаться по ночам в схолариуме! Да еще и впутывать в свои дела его, Лаурьена. Парень требует, чтобы он раздобыл ключи. Но это же немыслимо!
— Что толку тут торчать, если все двери закрыты? Ты должен мне помочь. Если хочешь, потом можешь вернуться к себе, но достань мне связку ключей.
— Не раньше, чем ты скажешь, кто он. И вообще, сходи к Штайнеру, он знает, что делать.
Нет, вдруг это ошибка. Нужна определенность.
— Значит, кто-то из схолариума, — вслух рассуждал Лаурьен. — Ломбарди?.. Ты подозреваешь Ломбарди? Но ведь это ужасно!
— Ты достанешь мне ключи?
Лаурьен был юношей покладистым. Чем дольше его уговаривали, тем слабее становилось сопротивление. У надзирателя есть вторая связка. Но он не всегда ночует в схолариуме. Оставаясь на ночь, он спит в комнате для гостей. Лаурьен подождал, пока все разойдутся, и на ощупь пробрался к лестнице, где его ждал Иосиф. В окно светила луна, уже почти полная. Дурной знак. Любому известно, что в полнолуние опасные предприятия чаще всего заканчиваются плохо. В полнолуние не ходят даже к цирюльнику выдирать зубы. В это время созвездия устраивают заговор и посылают на землю ядовитые смеси. И тем не менее он на подгибающихся ногах прокрался к комнате для гостей, открыл дверь и проскользнул внутрь. Надзиратель фыркал и храпел, повернувшись к стене. На стуле висели его штаны, а сверху лежала связка ключей. Лаурьен схватил их и выбрался из комнаты. Побрел к Иосифу. «Теперь ложись спать», — сказал тот. Лаурьен кивнул.
При свете свечи Софи посмотрела ему вслед и пошла вверх по лестнице. Кабинет снова открыт, но искать там нечего. А вот в соседней комнате…
Внизу послышался скрип. Она замерла и прислушалась, но все стихло. На столе она нашла новые счета, на этот раз на вино из Эбербаха. Двенадцать бутылок лучшего вина по впечатляющей цене. Видимо, карлик попивает его вместе с Ломбарди, а студенты вынуждены довольствоваться пивом. В сундуке найтись тщательно перевязанные плащи, на консоли стоял массивный серебряный подсвечник. Рядом лежал лист бумаги Плата служанкам. Софи медлила. Ей нужно вниз, хорошо бы заглянуть в комнату к Ломбарди. И тут вдруг раздался звук шагов. Кто-то, шурша мягкими подошвами, поднимался по лестнице. В коридоре показался слабый луч света. «Лаурьен», — подумала Софи, но на всякий случай спряталась за дверью, буквально вжавшись в стену. Огонек приблизился. Широкая тень втиснулась в комнату, неся перед собой свечу.
Это был не Лаурьен, а надзиратель. Луч света заметался. Кто это там, за дверью? Надзиратель подошел поближе. А потом протянул свободную руку, схватил Софи за плечо, вытащил ее из укрытия, сунул под нос свечу и прижал к стене.
— Так, кто это у нас тут? Что это ты здесь шляешься среди ночи?
— Я ищу книгу, — выдохнула она и заозиралась, прикидывая, нет ли возможности сбежать. Но он крепко держал ее.
— Книгу? Скорее уж ты вор. Здесь нет никаких книг, книги в библиотеке. Так, а теперь ты пойдешь со мной…
Надзиратель обладал медвежьей силой. Софи извивалась у него в руках, но он, не обращая на ее усилия никакого внимания, стащил ее по лестнице вниз и швырнул в кухню. Там запер, а чуть позже вернулся с заспанным де Сверте, который, услышав его рассказ, принялся дико размахивать руками:
— Вор? Что ты хотел украсть, ты, гнусь? Бросим его в карцер. А завтра посмотрим.
Софи была ни жива ни мертва от страха. Надзиратель затолкал ее в подвал, хотя она отбивалась и просила позвать Штайнера. Де Сверте только язвительно смеялся и велел запереть студента. Заскрипел замок.
Честно говоря, Штайнер бы не очень заинтересовался этим делом, если бы не рассказ Иосифа Генриха. Когда живущий в схолариуме студент нарушает правила, дело приора позаботиться о восстановлении порядка и спокойствия. Если речь идет о факультете в целом, то можно подключить декана, канцлера или ректора. А из-за студента, пойманного при попытке украсть деньги или книги, канцлера не беспокоят. С ним можно посоветоваться насчет исключения, но ведь этот студент ничего не украл. Говорят, что у него бред и сильнейшая лихорадка. Он рассказывает об убийствах, о записках в коллегиуме, но настолько запутанно, что разобраться невозможно. Потом он стал звать Штайнера, и того охватил ужас. Почему он не помешал Иосифу Генриху прятаться в схолариуме! Видимо, он попал в руки убийцы, а ответственность за совершенное злодейство несет сам Штайнер. Он со всех ног помчался в схолариум, вошел в карцер, но нары были пусты, на них лежало лишь одеяло. В помещении не было никого, кроме мышонка, испуганно метнувшегося к щели.
Открывший дверь надзиратель удивленно качал головой: узник только что был здесь, это невозможно, он должен быть здесь…
Но студент исчез.
— Это… этого не может быть, — пробормотал надзиратель и побежал сообщать о происшествии приору. Тот сидел в библиотеке и читал книгу.
