мой добровольный раб-управдом Хавчик ныряет в толпе, как дельфин в волнах.
Хорошо хоть, большая часть гостей со своим пришла. Все же с пониманием.
Отдельное спасибо жене и матери Медвежонка, давшим мне целые сутки на общение с семьей. Ух мы и общались! Две жены и одна наложница — это нечто. К утру второго дня я чувствовал себя одуванчиком. Дуть на меня не рекомендовалось. Но — круто! И как же я их люблю, моих девочек! Даже малышку Бетти, которая вроде и не жена, но… Но дочка у нас получилась что надо.
А через день вернулся «Коготь Фреки», на котором привезли много-много доброй еды. А как же! Ульф-ярл вернулся оттуда, откуда не вернулся даже Рагнар. Это надо отпраздновать.
И все забегали еще интенсивнее. А шустрее всех вокруг вился наш скальд Тьёдар Певец, выжимая из меня подробности последнего Рагнарова рейда. И моей личной истории.
А когда я был занят, Тьёдар брал в оборот Малоуна или Джорди. И они даже ухитрялись как-то общаться.
— Ты счастливый человек, лорд Николас, — сказал мне Малоун. — Твои люди тебя боготворят, родичи любят безмерно. Даже священник говорит, что ты отмечен Богом.
— Да ну. А он сказал тебе, что отказался меня крестить?
— Сказал, — кивнул Малоун.
Сказать, что я был удивлен, значило изрядно преуменьшить мое изумление.
— И?..
— Он сказал: ты уже крещен. Возможно, в раннем детстве, так что забыл об этом.
Ну вот. А мне об этом сказать — никак?
Я-то голову ломал, почему отец Бернар вдруг решил оставить меня в язычниках.
— Не зови меня Николасом, — предупредил я Малоуна. — И своим скажи. Это тоже мое имя, но из того времени, о котором пришлось забыть. И милордом тоже звать не надо. Ярл. Или Ульф-ярл. Привыкайте. Вы теперь в моем хирде. А хирд — это как большая семья. И в ней не важно, англичанин ты, дан или франк. Важно, что ты — хирдман.
Так было правильно. Но как оказалось, не все наши братья разделяли эту позицию.
Даже самые старые мои братья вроде Стюрмира.
— …Понять не могу, ярл, зачем тебе англичане по нашу сторону строя?
И тут я едва не оплошал. К счастью, успел проглотить шутку по поводу Стюрмирова интеллекта раньше, чем она вылетела из моего пропитанного пивом рта.
Потому что успел понять, что этот вопрос для Стюрмира важен. Даже не так, он важен.
Ему с ними в бою рядом быть, биться с ними и за них. И он должен быть уверен, что и они — за него. Несмотря на то что говорят на другом языке, молятся по-другому и вообще англичане!
Будь Стюрмир трезв, он, может, и не задал бы этого вопроса. Я его ярл. И я взял их в хирд. Если он, Стюрмир, сомневается в моем решении — значит, он как минимум не доверяет своему ярлу, а как максимум — претендует на его место. Стюрмир не семи пядей во лбу, но уж это он точно понимает.
Но вопрос остается. И вопрос этот его мучает. А значит, мне надо ответить на него, и прямо сейчас.
Тем более что слушает меня не только Стюрмир, вон еще сколько пар глаз на меня уставилось.
Ладно, попробуем.
— Хочешь узнать, чем Малоун и остальные отличаются от тех англичан, которые будут биться по ту сторону стены щитов, Стюрмир? Я могу тебе сказать, но хочу, чтобы ты сам сказал это мне.
Стюрмир почесал косматую башку. Сначала одной рукой, потом другой, потом двумя сразу.
Не помогло.
— Как по мне, так ничем, — заявил он.
— Ладно, тогда скажи мне, друг, чем вот они, — я кивнул на братьев Крумисонов, в четыре руки опустошавших блюдо с бараньими ребрами, — отличаются от свеев, которых мы били позапрошлой зимой?
Стюрмир снова задумался. Надолго.
— Ну же! — подстегнул я его. — У них тоже пара рук и пара ног. Насчет их мамы я не знаю, но папа у них точно свей. И бронь у них свейской работы, и мечи. И выговор у них свейский. В чем их отличие, Стюрмир?
— Выходит, тоже ни в чем?
Раздался смех.
Смеялся мой названый сын Виги.
Стюрмир недовольно покосился на него, буркнул:
— Ну скажи, если ты такой умный!
— Они наши, Стюрмир! — Виги хлопнул Стюрмира по плечу.
Пару лет назад мой великан за такую фамильярность… Впрочем, два года назад Вихорек бы не рискнул.
— Больше никакой разницы, Стюрмир, только эта! Они наши, а те — нет!
Стюрмир поглядел на меня:
— Это так, ярл?
— Да, — подтвердил я. — Они наши, а те — враги. И когда чужой англичанин захочет тебя убить, вот он, — я показал на внимательно слушавшего, но пока мало что понимавшего Хейла, — прикроет тебя щитом. Вот и все отличие.
— Но как же… Как же род? — спросил Стюрмир.
— А род у наших англичан самый лучший, дружище! — заверил я. — Наш хирд! Верно, брат? — спросил я Свартхёвди, который тоже заинтересовался темой.
— А то! — рыкнул Медвежонок. — Тьёдар! А ну, спой нам наше! А то кое-кто забыл, как мы хороши!
— Только не «Волка и Медведя», Певец! — успел вставить я.
Очень вовремя.
Глава 26 Справедливость Ивара Бескостного
Зимовали мы на Сёлунде. В смысле — я. Свартхёвди собрал полсотни молодняка, пару дюжин хускарлов, набрал всяких полезных товаров, вроде слитков качественного северного железа, загрузил большую часть на кнорр, остальное распределил по двум драккарам: «Когтю Фреки» и «Любимчику ветра», двадцатирумовому свейскому красавцу, наконец-то получившему новое имя. Кормчим на нем шел Витмид. Сам Медвежонок вставал у кормила «Когтя Фреки». Зимовать Свартхёвди планировал на нашей Кирьяльщине, но к весне пообещал непременно вернуться. Упустить такое развлечение, как покорение Англии, мой братец никак не мог.
Перед отплытием мы с Медвежонком обсудили «параметры» этого возвращения. Братец намеревался отправить кнорр с товарами на юг и вернуться только на драккарах, причем планировал прихватить с собой и четвертый, оставленный в распоряжении Гуннара Гагары.
От последнего я его отговорил. Более того, убедил, что сёлундский свеженабранный молодняк тоже стоит оставить Гагаре. Гуннара же попросить подтянуть их хотя бы до уровня дренгов.
Была у меня по поводу этого молодняка еще одна мысль. Когда свейскому конунгу донесут о том, что происходит на
