них мог погибнуть в этом поиске, и она ничего не могла с этой мыслью поделать. Но если она умрет здесь? Если она не найдет восьмую розу? Что тогда будет с ними?
«Нет, так думать нельзя. Нужно думать позитивно», — но усталость брала свое. Мэл устала, да, они все устали. Отдых у пророков превратился в выяснение отношений между мужчинами, а когда она сказала, что они спустятся по дороге смерти, которая представляла собой заброшенную каменную лестницу, ее мужчины как с цепи сорвались. И вот теперь они усталые, правда спуск немного охладил их пыл и споры прекратились, должны были встретиться с главой банды…
«Очень хочу пить, несколько дней в хороших условиях и вот я уже растаяла и тело хочет большего, чем просто сухой брикет и несколько глотков воды» — Мэл оперлась о стену и вздохнула. — «Как тяжело, я и забыла, как тяжело отвечать за мужчин, которые смотрят на тебя как на плитку шоколада, и съесть хотят и не могут. Зато друг на друга срываются».
— Давай я помогу, — и она взлетела на руки к Хенолу.
Благодарный взгляд фиалковых глаз и всегда отстраненный взгляд Хенола сейчас стал добрым, ласковым, а на губах заиграла улыбка, разглаживая всегда спокойное лицо, снимая с него маску печали. Мэл обхватила его за шею и уткнулась в ключицы: — Спасибо.
— Обращайся.
— Они тебя потом не убьют? — осторожно спросила она.
— Попробуют, наверное, но я так просто не сдамся, — шептал он ей на ухо. И она увидела его улыбку. Ту, которую она помнила…
А позади, топали ее мужчины, и каждый из них злился на себя за то, что не он сейчас несет на руках эту женщину, злился, что не сразу понял, как она устала, что сделал все, чтобы она расстраивалась, но ничего, чтобы она улыбалась.
А Мэл вдыхала запах сандала, легкие нотки крепкого кофе, обволакивающие ее, прижималась к Хенолу и вспоминала. Вспоминала их первую встречу, их первый поцелуй и тот момент, когда она впервые увидела его черные бездонные глаза, в которых увидела себя: — Скажи, ты хоть что-то вспомнил?
— Нет, но я буду пытаться вспомнить все, — твердо ответил Хенол, сильнее прижимая ее к себе.
Мэл уткнулась ему в ключицу, и закрыла глаза: — Хорошо, — она не замечала, куда они идут, она просто верила.
Расположение банды Кудолая, всегда было довольно абстрактным. Ворот не было, стражи тоже. Но это была лишь видимость. Вооруженные мужчины окружили четверых мужчин, как только они перешли невидимую черту. Хенол спустил с рук Мэл и встал позади нее, а вот Герард вышел вперед, показывая жетон короля, забранный совсем недавно у Кииха: — Мы к вашему главе.
Мэл осмотрелась. Здесь она не была никогда. Пророки редко приходят сюда. Территория мира изначально поделена между бандой и пророками, каждая сторона держит нейтралитет и не лезет на чужую территории. Сейчас ей предстояло увидеть святая святых, запретную территорию.
— Пророк не пройдет, — указывая на нее пальцем, проговорил один из стоящих перед ней мужчин. Высокий, худой, редкая бородка не могла скрыть отсутствие губ и оскал. — Ее магия запрещена в нашем городе.
— Она со мной, — грозно сказал Герард и сделал шаг вперед. — Или ты возьмешь на себя ответственность за разрыв отношений между королем и бандой?
Страж отступил, что-то проворчав себе под нос, щелкая челюстью, а Герард кивнув Мэл и остальным, двинулся вперед. Мэл осматривалась, пытаясь все рассмотреть. Но вокруг нее был все тот же камень. Проходы в темноту и факелы, которые освещали вокруг себя пространство и пустоту. Из каждой щели, каждого просвета, угла или ниши за ними наблюдали. Она слышала перешептывания, видела тени душ, стоящих у стен, чувствовала их взгляды. И прекрасно понимала, что сейчас она враг, враг, который вошел в самое сердце, и каждый из этих несчастных не знает на счастье или на беду, ее приход.
— Сейчас мы войдем в зал, где Кудолай принимает посетителей, — бросил через плечо Герард, а Киих идущий рядом с ней взглянул не на нее, нет, он обернулся к Дазану и Хенолу и кивнул. Мэл проследила взглядом за ним и поняла, что ее мужчины образовали вокруг нее импровизированный круг, вплотную подойдя к ней, готовые к бою. Спина Герард впереди прямая, правая рука спрятана за спину, левой, он убрал непокорную прядь со лба и набросив капюшон на голову, сказал. — Лучше будет, если вы будете молчать, не будем изменять традициям.
И вот они в огромном зале, только здесь нет ни трона, ни кресла. В центре зала выложена пентаграмма, каменный пол испещрен рисунками и в его центре стоит женщина. Красное платье, длинный подол переходящий в шлейф, длинные рукава почти соприкасающиеся с полом и открытая тонкая шея. Мэл замерла, не зная, что и сказать, ведь перед ней была она сама. Длинные светлые волосы струятся по плечам незнакомки, фиалковые глаза смотрят на нее насмешливо и иронично, ее ладошки лежат у нее на животе в извечном жесте королей верхнего мира.
— Боги, сестра! — ахнула Мэл и пошатнулась. Страх, животный страх расползался по ее коже, рубашка тут же прилипла к мокрой спине, внизу живота уже не пели бабочки, там скручивался тугой узел неизвестности, подкашивались ноги.
— Сколько лет, сколько зим! Пророк, золотая девочка, наконец, мы встретились в этом мире, — голос стоящей перед ними Мэлисенты завораживал, но у Мэл перед глазами была совсем другая Мэлисента. Та, кто мог убивать за неправильно принесенные туфли, та, которая издевалась над Киихом и сделала из Анн раба.
«Она не должна меня помнить» — эта мысль била кнутом по ее оголенным нервам. — «Герард всем стирал память. Должен был и ей».
Она мне точно не сестра
Мэл подавила страх и остановила Герарда: — С ней справлюсь я, отойдите все. Нам с этой дамой надо просто поговорить, — потом улыбнулась и сделала два шага вперед. — Помнишь меня? — о, как же она надеялась на отрицательный ответ стоящей перед ней женщины, и как же страшилась положительного.
— Я много о тебе слышала, и как же хотела с тобой встретиться. Нельзя, понимаешь ли быть похожей на меня. Такая как я в этом мире должна быть единственной, — женщина перед ней выпрямила спину, горделиво приподняла голову и снисходительно взглянула на Мэл.
— Полностью с тобой согласна, — Мэл улыбнулась, радуясь тому, что Герард не соврал. Мэлисента ее не помнит, хотя как она могла ее помнить, они даже не встречались. Но в этой жизни, она знала
