ближайшее время, однако на это будет плевать.
— Печать ставь кровью, — произнёс я, передавая покрытую моей кровью печать.
— На всех письмах?
— На всех, в правом нижнем углу.
— Угу.
В тот день мной было написано писем больше чем за всю жизнь. Я настолько увлёкся, что начал писать даже тем, кому писать особого смысла не имело. Некоторые феодалы были слишком далеко и встретится с ними я не мог, однако письма могли посеять в них сомнения. Кроме того все эти дворяне между собой общались, так что я рассчитывал что письма и некоторые моменты будут обсуждаться. Поэтому я оставлял много двояких моментов.
А тем временем в лагерь уже прибывали новобранцы. Они верили в то, что королевство и Эгандрион нуждался в них. Их смущало присутствие ублюдков, однако сразу начались тренировки и идеологическая обработка. Враг кругом, все хотят нас уничтожить, даже некоторым феодалам верить нельзя.
В один момент потоков информации стало настолько много, что переваривать их стало почти невозможно. Ведь в эти моменты работали и агенты Шиваль де Лона, а также агенты других королевств, ну и разумеется контрразведка Лорафорнов работала тоже.
И очень быстро всё приходило к тому, что простой солдат мог верить лишь своему командиру, который стоит рядом с ним, платит ему жалование, кормит его и даёт ему снаряжение. Так ещё и волшебницу-целительницу послал, чтобы та помогла больным.
Я не сомневался в том, что скоро воцарится хаос, однако играть по чужим сценариям не планировал. Как и прибывающие ко мне рыцари мыслили также. Все слишком устали довольствовать подачками с барских столов.
Глава 24
Время шло, а тучи всё сильнее сгущались над землями Лорафорнов. Шиваль де Лон расставил все фигуры по местам. Эгандрион завяз в мятежном княжестве из-за многочисленных партизан. Флорианы собрали на границе войско и сковывали значительную часть воинства главы рода Лорафорнов. Народ возмущался и бунтовал виня во всех бедах дворян. Но сигналом к началу революции стала смерть первенца главы рода Лорафорнов. Сиятельный принц был отравлен собственной сестрой, которая подло сбежала с Шиваль де Лоном.
— Хаос воцарился вокруг нас! — тем временем я уже стоял в центре своего военного лагеря, куда прибыли ближайшие феодалы и вассалы Лорафорнов. — Главнокомандующий пал! Сиятельного принца больше нет! Эгандрион отказался явиться в столицу на поклон к новому лорду войны! Глава рода Лорафорнов бездействует, а другие члены их великого рода погрязли во внутренних распрях! Прямо сейчас Лилианы на севере готовят удар, король-чародей готовит интервенцию на востоке!
Я говорил громко и чётко, все эти дни мной обрабатывали все эти люди. Все мои слова следовали методичке Шиваль де Лона, который просчитал многое и подготовил почву, дав мне тех, кто желал меня слушать. Они устали о того, что их пограничные земли вечно разорялись соседями. Рыцарей бесили пиры Лорафорнов, которые праздновали победы, но никогда не марали руки грязной работой. Все были в бешенстве от самовольного Эгандриона, привыкшего делать то, что ему хочется.
Их действительно можно было повести на открытый мятеж против Лорафорнов. Однако сделав паузу я замолчал и осмотрел всех. Нет, на столицу мы не пойдём, как и марионеткой Шиваль де Лона не станем.
— Но это наше королевство! Мы здесь родились! Мы настоящие наследники королевства Цветов! Не хлипкие Лилианы! Не братоубийцы Флорианы! И даже не Лорафорны! Так давайте дадим по зубам всем, кто нам помешает! И начнём это с Флорианов! Захватим их земли и сами поделим между собой! А если уж глава рода посмеет оспорить и забрать себе завоёванное нами… То пойдём тогда и на столицу!
И все довольно взревели. Мелкие рыцари, мечтающие стать баронами и графами, некоторые из них даже замками не владели и могли позволить себе лишь коня да десять пеших воинов. Хотя были и довольно крупные феодалы, которые привели с собой по сотне и более воинов.
— А почему ты решил, что будешь главным⁈ — вдруг воскликнул один из феодалов, с презрением взглянув на меня. — Да и сам ты родился не здесь, бастард.
— Да, я бастард рода Флорианов и вы все прекрасно знаете, что они ненавидят меня сильнее всех. И могу вас заверить, эта ненависть взаимна, — оскалившись ответил я и подошёл в упор к феодалу. — А что касается моего лидерства… можешь его оспорить.
Вот в такие моменты я больше всего радовался всем этим мерзким слухам. Если ещё за спиной все они могли позволить себе говорить что угодно, то под моим взглядом вся их решимость куда-то девалась. Они вдруг начинали смотреть на всех эти рассказы под другим углом. Я уже не просто становился нарушителем морали и падальщиком, я становился тем, кто мог их сожрать прямо здесь, как и всех других жертв. При чём буквально сожрать.
А затем моя правая рука покрылась огнём, а с левой начала капать материализовавшаяся тьма. Каждую ночью я учился с Алексиаром укрощать обе стихии, находя баланс между ними. Постоянно мной пожирались магические твари, которых либо притаскивали живыми, либо на которых я охотился лично. И немудрено что вызов мне никто бросить не решился.
— Я понимаю ваши чувства. Все вы меня ненавидите и презираете, считаете монстром. Но в такое время только монстр может спасти вас и ваших близких. Я жил там, знаю тех людей, их слабости и больше других замотивирован победить. Пойдёте за мной и наш общий враг падёт. А там… там можете снова за глаза называть меня последним ублюдком из всех ублюдков.
— Мой меч с тобой, бастард, — первым произнёс рыцарь с красным плюмажем.
— И мой, — своё слово дал следующий дворянин.
Одним за другим соглашались все, а уже к утру мы распределили роли и обязанности. Войско наше составило более двух с половиной тысяч, семь сотен их которых принадлежало мне. Правда из моих пяти сотен большая часть была свежим ополчением, а ещё часть наемники Шиваль де Лона. Но ополчение тоже способно многое сделать, а наёмники продали своего господина за обещание грабить чужие земли, а также за передачу им парочки замков.
— А Шиваль де Лон не начнёт мстить? — поинтересовалась Рина в конце собрания.
— Мне плевать на него. Если судьба сведёт нас ещё раз, то я его убью за то, что он мной пользовался. Скользкий засранец. Наверняка хотел чтобы мы пошли на столицу и сдохли под её стенами.
— Теперь
