я ощущала лёгкое икание. А момент, когда она впервые провела ладошкой изнутри моего живота, я не забуду никогда.
Алихан тоже погрузился в свои краткосрочные режиссёрские курсы, чтобы понять, действительно ли ему это нужно. Мы каждый день обменивались впечатлениями за ужином и у него горели глаза, когда он рассказывал о пройденном.
— Не надо было идти на поводу у отца и учиться на архитектора, всё равно я не собирался проектировать здания. Можно было сразу пойти в школу искусств там же, в Италии, и учиться у великих!
Тогда же Али снова начал присматриваться к сценариям, — к тем, над которыми он хотел работать в качестве режиссёра, а не актёра, и я с удовольствием наблюдала, как он искал «свою» историю.
— Небольшую документальную короткометражку, минут на сорок, — рассуждал Алихан. — Хочу говорить на важные для человечества темы.
— О влиянии корпораций на жизнь простых людей, например? — спросила я с ухмылкой.
— Сложном этическом выборе? — подхватил он.
— Столкновении свободной воли и вековых устоев? — подняла я бровь.
Ииии… он снял документалку о своём родном Ване. Суровом крае на границе с Сирией, где часто вспыхивают конфликты из-за скудных природных ресурсов. Это ещё и беднейший регион Турции, отчего люди часто вынуждены заниматься незаконными делишками. Но это и место, где люди держатся за свою землю, друг за друга, понимая, что самое ценное, что у них есть — это их семья.
Ему с удовольствием давали интервью его дальние и близкие родственники. Простые фермеры и богатые землевладельцы. Все эти люди искренне гордятся тем, чего добился Али и стремились помочь ему достичь новых высот.
Ещё на этапе монтажа я часто вглядывалась в лица мужчин на экране монитора, гадая, кто из них мог пасть в результате междоусобной войны между Османоулу и Демирами. Надеюсь, что Алихан сможет хотя бы частично заставить их меньше враждовать, цепляясь за абстрактные понятия о чести, за ресурсы или власть, а больше ценить единственную жизнь.
Сам того не ожидая, с первым же своим фильмом Малахитовые глаза попал в конкурсную программу независимого кино в Торонто. Но даже если и случится победа, вместо себя мой муж отправил продюсера — нашего друга Ахмет бея, который с радостью взялся продюсировать дебютный фильм Алихана Кая. И как бы я ни хотела увидеть триумф своего мужа там, на сцене на другом конце мира, — а я уверена, он обязательно получит приз, — я рада, что он будет со мной во время моих родов.
Мы перебрались в Измир — поближе к Мерьем, и подальше от папарацци, которые, кажется, не так зверствуют здесь, в этом расслабленном и свободном духом городе.
— Слушай, помнишь, как я посмеивалась над тем, как Алихан выковыривал лук из твоего фасолевого салата? Забираю свой смех назад! — Асия, как всегда, экспрессивна и даже токсикоз первых месяцев беременности не мешает ей быть очень громкой. — Коржик с ног сбился, разыскивая для меня настоящую маринованную селёдку! Ты же знаешь, как они тут ненавидят солёную рыбу? Так вот, он должен разделать её для меня и вынуть все косточки, до единой, иначе меня стошнит! Слушай! — новый взрыв энтузиазма рвёт мне барабанную перепонку, и я перевожу телефон на управление без рук — на всякий случай, — давай договоримся: если у меня родится пацан, а у тебя, как мы знаем, девка, то пусть они поженятся, когда вырастут!
Я слегка офигеваю от этой идеи и даже не знаю, что сказать, пока из трубки не раздаётся новый взрыв хохота.
— Это шутка! Блин, надо было позвонить на видео, чтобы полюбоваться твоим ошалевшим лицом! Шучу я! Ой, всё, опять тошнит. Пока!
Положив трубку, я прислушиваюсь к своим ощущениям. Предварительная дата родов завтра и доктор сказал, что всё может начаться и за день «до» и день «после».
Возвращаюсь на террасу нашей квартиры, где мы с Али пили чай. Дневная жара спала, и домработница накрыла нам столик, чтобы мы могли насладиться грандиозным видом. Огромное солнце заходит за море, чтобы снова осветить наши жизни следующим утром.
— У Асии-ханым всё в порядке? — спрашивает Малахитовые глаза, сплетая со мной пальцы и целуя меня в запястье.
— Заставляет мужа потрошить для неё солёную рыбу.
Выражение лица Али просто бесценно.
Мы смотрим на вынесенном на стол ноутбуке прямую трансляцию из Канады.
— У меня очень сильные соперники, — говорит Алихан спокойно, но я знаю, что внутри он пылает.
Ведущие надрывают конверт и зачитывают решение жюри — победила картина из Мексики.
— В следующем году — обязательно! — спешу я обнадёжить мужа. Он выключает трансляцию, и мы наблюдаем, как солнце окончательно заходит за горизонт.
Телефонный звонок разрывает умиротворение так резко, что я подпрыгиваю со стула и мне вторит наша дочь — хорошим пинком под рёбра.
Али отвечает на звонок, я слышу громкие крики в трубке.
— Ты видел? Видел?! Приз зрительских симпатий! Это вторая по значению награда! — Голос Ахмет-бея прерывается от захлестнувших его чувств. — Я так горжусь тобой, мой мальчик!
Алихан прижимает руку к глазам и молчит.
— Сынок? Сынок? — волнуется Ахмет-бей и я беру трубку.
— Мы очень, очень рады, просто нет слов!
— Дочка, это и твоя награда тоже! Поздравляю! Скоро привезу вам наш приз!
Я обнимаю Али и он, не поднимая головы, обнимает меня в ответ.
— Пойдём в спальню, — тяну его за руку. — Мы будем осторожны!
И очень вовремя, потому что утром наша дочь решила всё-таки показаться миру!
* * *
— Скоро мама привезёт детские фото, и ты увидишь, что она просто моя копия! — Я спешно запихиваюсь в вечернее платье. Родная киностудия Алихана организует светский приём по случаю получения важной кинонаграды. Они были вынуждены ждать целый месяц, чтобы я могла хотя бы немного прийти в себя после родов.
— Ну нет, мама сказала, что Элиф похожа на меня так, будто выпала из моего рта. — Поверю, когда увижу снимки.
— Они в Ване, ты знаешь, — мягко напоминает Алихан. Он держит «столбиком» нашу красавицу, накинув полотенце на плечо, чтобы не испортить ненароком чёрный смокинг.
Мерьем согласилась посидеть со своей внучкой пару часов, чтобы мы съездили на студию и Али забрал, наконец, награду. Я показываю ей, куда поставила сцеженное молоко в бутылочке и заставила пообещать звонить сразу же при возникновении любых неожиданностей.
Впрочем, слово своё она не сдержала.
Первое, что я вижу, входя в светло-лиловую спальню — подтянутую фигуру свёкра. Он скинул пиджак на моё кресло-качалку и, держа Элиф на сгибе левой руки, правой мягко похлопывает её по крошечному бочку. Приятным глубоким голосом мужчина
