будет лучше здесь, чем дома во Вьетнаме. За квартиру не надо платить, есть свежая вода, электричество. Три года у меня был маленький телевизор, но потом он сломался. – Она смотрит на меня, и я вижу в ее глазах нашу маму. – Он сказал, что ты работаешь на ферме, на какой-то птицеферме дальше отсюда. Сказал, ты неплохо зарабатываешь, выплачиваешь свой долг. – С ее рта срывается капелька слюны. – Разве не так?
Я качаю головой.
– Я была здесь все это время, и ты тоже здесь была?
Она опускает взгляд на Хуонг.
– Это твоя дочка?
– Да.
Ким Ли улыбается. А затем улыбка спадает с ее губ.
– И его?
– Нет, – твердо говорю я. – Только моя.
Она кивает, и мы касаемся друг друга лбами, целуем друг друга в щеки. Мы обнимаем друг друга, пока весь мир вокруг нас крутится волчком.
– Его не видно, – произносит Синти, возвращаясь. – О Господи, ты кто?
– Ким Ли, это свои, – говорю я. – Синти, подруга. Она мне помогает.
– Вы знакомы? – спрашивает Синти, подходя к нам и осматривая цепь, прикрученную к полу, один конец которой обвит вокруг лодыжки Ким Ли.
– Это, – начинаю я, и слезы льются у меня по щекам. Я касаюсь волос Ким Ли. – Это моя сестра. Моя младшая сестренка.
– Это он с тобой такое сотворил? – спрашивает Синти, показывая пальцем на цепь.
Ким Ли кивает.
– Пора идти, – говорит Синти, – медлить нельзя. Пора идти, он скоро вернется.
– Нельзя, – возражаю я.
– Он скоро вернется, – повторяет Синти с огнем в глазах. – Ты знаешь, что он сделает, ты посмотри на… на ЭТО! – кричит она. – Смотри! – Синти показывает пальцем на лодыжку Ким Ли.
– Сначала покормлю Хуонг, – говорю я, – а затем мы вместе сбежим отсюда.
Сестра смотрит на меня, затем на Синти, затем берет в руки цепь, которой она прикована.
– Пожалуйста, – умоляет Ким Ли, держа цепь в руке. – Возьмите меня с собой!
Глава 29
Синти берет лежащий шлакоблок и бьет им по цепи рядом с тем местом, где она исчезает в бетонном полу. Блок крошится, и Синти щурится, когда осколки летят ей в глаза. Толстые металлические петли лязгают и звенят при каждом ударе, а затем шлакоблок раскалывается пополам.
– Я уже пробовала, – вздыхает Ким Ли. – Я все перепробовала.
– Сейчас что-нибудь придумаю, – говорит Синти.
Я смотрю, как она выбегает из сарая, и оглядывается на плоские поля в сторону дома и полуподвального помещения. Она оглядывается на меня, как бы говоря: Ленн еще не вернулся, но скоро вернется.
Мы с Ким Ли и Хуонг забираемся в автофургон. Там пахнет свиным жиром. Сестра смотрит на мою лодыжку.
– Его рук дело?
Я киваю.
– Дьявол, – злится она. – Дьявольский человек!
– Мне надо дочку покормить, – говорю я, но Хуонг не берет бутылочку. Она беспокойна, ей хочется исследовать все вокруг, своими яркими глазками она вцепилась в тетю.
– Вылитая ты, – замечает Ким Ли.
– Она похожа на тебя.
Сестра протягивает мне два небольших одеяла, и я укутываю в них Хуонг, пока не остаются видны только ее щеки, глаза и немного волос.
Снаружи раздаются удары, и сквозь стекло мы видим, как Синти отчаянно бьет по цепи, размахивая лопатой, снова и снова ударяя по тяжелым металлическим звеньям, словно шахтер глубоко под землей. В ней столько силы! Я понятия не имею, откуда она берется и как ей удается продолжать. В воздухе вспыхивают искры. Но у Синти ничего не получается; она бросает лопату и бежит искать что-то еще.
– Как наши родители? – спрашивает Ким Ли. – С ними все хорошо?
– Я не знаю. Ким Ли, я здесь уже несколько лет. Вот там, смотри.
Она трясет головой.
– Я получала письма!
Она смотри на меня с какой-то абсурдной надеждой в глазах.
– Правда?!
– Из Манчестера, из маникюрного салона.
Она кивает.
– Я думала, там было не сладко. Но потом он привез меня сюда. Он и таблетки.
– Лошадиные таблетки? – спрашиваю я. Ким Ли хмурится. – Большие таблетки, которые сложно проглотить?
Она показывает пальцем на три с половиной таблетки на складном столике между односпальными кроватями.
– Мне теперь две в день надо. Он дает мне две, если я веду себя хорошо. Он не забывает. Я последнее время много сплю: не меньше четырнадцати часов. – Ким Ли смотрит на меня. – Мне кажется, я умру от этих таблеток. Мои органы начинают меня подводить, Танн.
Я щурюсь и качаю головой. Затем распахиваю глаза, вижу ее прикованную лодыжку и говорю:
– Мы тебя отвезем к врачу.
– Первые несколько месяцев я орала. – Она прикладывает руки ко рту. – Орала на них, на машины, фургоны и грузовики. Я их видела, но они меня не видели и не слышали. Слишком далеко. Я голос сорвала от крика, и Леонард вышел из себя. Он давал мне вещи, зубную пасту, одеяло и брусок мыла, если я вела себя тихо. Но я могла безо всего этого прожить, я жила без них годы. – Ким Ли показывает пальцем на пыльные таблетки. – Но без них я жить не могу. Теперь не могу. Они контролируют меня лучше, чем он.
Я вспоминаю, как кричали свиньи. Отчаянные голодные визги разносились по влажному морскому воздуху. Это была Ким Ли? Неужели в те ночи я слышала свою собственную сестренку?
Выглядываю в окно на то, как Синти колотит по цепи снова и снова.
– А тут вообще свиньи были? – спрашиваю я. Ким Ли вздрагивает и пытается не скорчить гримасу. – Никогда и не было?
– Да, – отвечает она, – тут было полно свиней.
Слава богу, это кричали свиньи. Всего лишь свиньи.
– Он их продал?
Она смотрит на меня и опять морщится.
– У него была жена…
– Джейн? – уточняю я.
– Джейн, – отвечает она.
– А при чем тут свиньи?
– Танн, Джейн… Умерла.
– Я знаю.
Ким Ли качает головой.
– Она умерла, и я понятия не имею, как это случилось. Может, он убил ее, может, она покончила с собой, я понятия не имею.
Я киваю, качая Хуонг на руках.
– Однажды вечером, вскоре после того как я здесь оказалась, я орала на проезжающие вдали машины, и Леонард сказал мне, что оставил ее тут, со свиньями.
У меня отвисает челюсть.
– То есть… – начинаю я, и Ким Ли кивает.
– Но на следующий день он сказал, что шутил. Напугать меня хотел. Танн, я понятия не имею, что случилось на самом деле. Вполне возможно, Леонард оставил ее свиньям.
Чувствую, как у меня кружится голова. Нельзя терять сознание, только не сейчас.
– Все эти годы, – говорит Ким Ли, качая головой
