Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Пот заливал глаза, воздуха в «пенале» совсем не осталось. Внутри было так тесно, что Барбер не мог выпрями руки, чтобы изо всей силы надавить на дверцу шкафчика или с разворота врезать по ней тяжелыми кулаками. Тогда он сполз вверх, насколько позволяло тесное пространство, приподнял колени и каблуками ботинок врезал по днищу. Удар вышел слабым. Следующие четверть часа Барбер, задыхаясь, исходя потом, молотил ногами по днищу, чувствуя, что миллиметр за миллиметром отвоевывает жизненное пространство. Он подумал, что плотники на зоне под чутким руководством мастера Дикуна сколачивают на удивление крепкую мебель. С такими вещами фабричное дерьмо рядом не лежало.
Барбер молотил ногами по днищу, он так старался, что носом хлынула кровь. Горячим ручейком она стекала по верхней губе и щекам за ворот рубашки, насквозь пропитавшийся потом. Грузовик трясло на ухабах, плечи сдавливали стенки шкафчика, голова кружилась от духоты и слабости, а перед глазами мерцали блики праздничного салюта. Но Барбер, уже растрачивая последние силы, не сдавался, продолжая изнурительную борьбу со смертью.
Дважды он терял сознание. То были короткие мгновения забытья. Он приходил в себя, снова поднимал ноги и бил подошвами по доскам. Барбер выломал каблуками днище шкафчика, когда был близок к последнему предсмертному обмороку. Извиваясь змеей, ногами вперед выполз из «пенала» и еще долго лежал среди деревяшек, поддонов из-под хлеба на дне кузова, вдыхая полной грудью воздух, медленно приходя в себя. Силы, кажется, навсегда покинувшие его, медленно возвращались. Содрав с себя черную зековскую куртку с нашивкой на груди, окровавленную рубаху, подстелил эти тряпки под спину. Через час с небольшим «ЗИЛ» остановился, хлопнула дверца, послышались неясные голоса, слов было не разобрать. Наконец, распахнулись дверцы фургона.
* * *
Барбер, зажмурившись от яркого дневного света, спрыгнул на дорогу. Перед ним стояли два мужика, одетые не по здешней моде. Сразу видно, столичные штучки. "Моя фамилия Елисеев, – тихо сказал тот, что пониже ростом. – Я родной брат хозяина страховой фирмы «Каменный мост». «Очень приятно, – пробормотал Барбер и, поплевав на тряпицу, что нашел в кармане, вытер с губы запекшуюся кровь. – Будем знакомы: Виктор Барбер». «Почему ты весь в крови?» – Елисеев часто заморгал глазами. «Потому что я чуть было не подох в этом поганом шкафу, чуть не задохнулся, – Барбер бросил тряпку под ноги. – Эта сука, – он показал пальцем на Дикуна, стоящего возле кабины „ЗИЛа“, – эта сука не просверлила в шкафу ни одной дырки».
Вид Барбера, сжавшего кулаки, перепачканного грязью и кровью, был настолько страшен, что мастер производственного обучения попятился спиной к обочине. Дикун хотел многое сказать в свое оправданье, связные убедительные мысли посетили его бедовую голову. Да, он перестраховался с этими дырками. Обещал сделать, но слова не сдержал. Думал, как-нибудь Барбер выберется из шкафа. Да, человек чуть копыта не отбросил по его вине. Но ведь «чуть» не считается. Если бы те дырки заметили при осмотре фургона на КПП, побег мог закончиться еще и не начавшись. А Дикун… Что бы случилось с ним? Позднее, когда «ЗИЛ» выехал из поселка при зоне, можно было остановиться и выпустить Барбера из «пенала», но тогда Дикун, уже натерпевшийся страху, забыл обо всем на свете. Память словно кирпичом отшибло.
Мастер уже открыл рот, чтобы выдать целую речь в свое оправдание, но увидел занесенный кулак, не смог уйти от удара. И понял, что его словам грош цена. Дикун хотел отмахнуться, но не успел. Барбер наотмашь ударил с левой, ребром ладони по переносице. Дикун, ослепленный дикой болью, почувствовал, что в носу что-то хрустнуло, переломилось. На дорожную пыль брызнула кровь. И тут же кулак Барбера врезался в шею, а другой кулак в солнечное сплетение. Дикун согнулся пополам и получил коленом в нижнюю челюсть. Он успел подумать, что обещанных денег ему не видать, как своих ушей. Барбер ударил локтем в шею. В глазах мастера заплясали искры. Он опустился на колени, Дикун не ждал пощады или сострадания. Казалось, Барбер на глазах честной компании забьет его до смерти. Медленно и больно.
Водитель Карен Мурзаян, не вылезая из кабины, равнодушно наблюдал за происходящим. Свои деньги он получил вперед, а судьба Дикуна волновала не больше, чем судьба помойной мухи, бившейся в лобовое стекло. Открутят мастеру голову и схоронят бренные останки в лесу или просто от души набьют морду, какая разница… Сверху из кабины было видно, как Дикун корчится в пыли, пытаясь встать, и получает увесистые удары ногами под ребра, в живот, в пах.
«Хватит, – заорал Елисеев, но не сделал ничего, чтобы остановить жестокое избиение. – Ты убьешь его». Мальгин рванулся вперед, повис на спине Барбера, заломил за спину руку и стал оттаскивать его от мастера производственного обучения. Но напоследок Барбер все же изловчился и пнул Дикуна носком ботинка в голову, жестким рантом рассек кожу чуть выше уха. Дикун повалился на грудь поперек грунтовой дороги и пролежал так минут пять. Мальгин осуждающе покачал головой, достал из багажника «Жигулей» пакет с цивильной одеждой для Барбера и канистру с водой. Он лил воду, а Барбер отойдя в сторонку, растирал себя мылом и смывал серую пену с груди и спины.
Дикун, придя в себя, на карачках отполз к обочине, сел, свесив ноги в канаву. Казалось, он оглох на одно ухо, передние зубы шатались и готовы были вывалиться изо рта. В глазах стояли слезы, в голове шумело, но мастер помнил о деньгах. Он видел, как Барбер, переодевшись в джинсы и куртку, залез на заднее сидение синих «Жигулей». Дикун, пошатываясь, поднялся на ноги, сделал пару неуверенных шагов к машине. «Деньги, – крикнул он и не услышал своего голоса. – Вы должны мне двенадцать с половиной тысяч». Елисеев, уже открывший дверцу, что-то прокричал в ответ, но мастер не услышал его слов, из уха сочилась кровь, а шум в голове сделался невыносимым. Елисеев подошел к мастеру вплотную и проорал: «Хрен тебе на рыло. А теперь пошел к такой матери». Сел в машину, «Жигули» сорвались с места и исчезли в облаке дорожной пыли. «ЗИЛ» тоже тронулся вслед за «пятеркой». Дикун видел через лобовое стекло физиономию Карена Мурзаяна, расплывшуюся в улыбке.
Мастер остался один на пустынной дороге, по которой за сутки проезжали две-три машины. Он сел на прежнее место у обочины, обхватил голову руками и, вытирая кровавые сопли, застонал от бессильной злобы. Он понимал, что никогда больше не увидит персонажей этой истории. На зону с попутной машиной добрался ближе к ночи. С тяжелым сердцем отправился к заместителю начальника колонии по режиму, который вечно засиживался в своем кабинете дотемна. По версии Дикуна, водитель «ЗИЛа» Мурзаян вступил в преступный сговор с заключенным Барбером, который незамеченным выбрался с зоны, спрятавшись в фургоне за мебелью и поддонами из-под хлеба. Они избили мастера на пустой проселочной дороге и смылись в неизвестном направлении на хлебном фургоне.
«Посмотрите, что эти сволочи со мной сделали, – повторял Дикун, решив про себя, что ссадины и синяки убедят начальство: лично он к побегу не причастен. – Чуть до смерти не забили. Одно слов – зверье, отморозки. Им человека убить, как, как… Не расстреливать таких надо, а вешать на площади в базарный день». «Подожди ты, балабол, – кум, недобро прищурившись, глянул на мастера. – Следствие разберется, отморозков вешать на площади или еще кого». «Вы мне не верите? – Дикун пустил слезу. – В медсанчасти сказали, что у меня три ребра сломаны, двух зубов как не было. Живого места на теле не осталось. И вы мне не верите?» «Я никому не верю, у меня работа такая», – отрезал кум. Дикун упал на стул и заплакал от жалости к самому себе и навсегда потерянным деньгам.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
