Ты — урод! И я не про лицо, нет. Ты — чудовище, вообразившее себя богом.
Гнев поднимался и душил меня. Но я уже поняла: добежать я не успею. Слишком длинная лестница, ступенек несколько сотен, а у меня уже колени трясутся после подъёма и спуска. Точно не успею. Особенно с учётом его способности перемещаться практически мгновенно.
— Кто там на портрете? Твоя любимая женщина? — я пошла вниз, сгорая от злости. Лучшая защита — нападение, разве не так? — Такая же надменная и злая, как и ты! Вы решили, что вы владеете миром? Мир несправедлив. Да? Так ты мне заявил. Но мир не справедлив, потому что им правят такие ложные боги, как ты!
— Мне плевать, как игрушка относится к своему хозяину.
— Знаешь, а ты мне сначала казался лучше Мариона. Но нет! Ты ужасен, ты… Марион добр, а это — самое главное в людях. А ты — холодный, как змей, и… Ты мёртвый, Фаэрт! Без доброты человек — мёртвый.
Голос мой срывался и дрожал, к глазам подступали обжигающие слёзы.
— Ты хочешь забрать у меня язык, глаза? Меня саму? Хорошо. Да, ты можешь это сделать. Ты же всесилен. Забирай. Видимо, тебе скучно, раз ты развлекаешься вот так, играя другими людьми. Пусто и скучно, потому что ты и сам — пустой и скучный…
— Девочка, замолчи, — он выдохнул и шагнул ко мне.
Я невольно отступила. Споткнулась и наполовину свалилась с лестницы. И раньше, чем успела испугаться, меня подняли за шиворот и поставили снова на ступеньки. Я почти уткнулась носом в его грудь, закрытую мягким бархатом. Упёрлась ладонями и отодвинулась. Фаэрт взял мою раненную руку, перевернул. Провёл пальцем по линиям ладони, и по коже прошла приятная прохлада.
— Спасибо, — буркнула я.
Хотя за что спасибо? Починил игрушку, только и всего.
— Откуда у Золушки брошка с тыквой? — вдруг спросило чудовище.
Я рассмеялась. Нервно и с долей истерики. Замечательный, а, главное, такой уместный вопрос!
— Заберите мои глаза, — предложила зло. — Не хочу вас видеть.
— Забрать? — переспросил Фаэрт.
Провёл рукой в сантиметре от моего лица. И мир тотчас потух. Словно разом выключили свет. Я закричала, рванула прочь и замерла, осознав, что стою на лестнице и это опасно. Протянула дрожащую руку. Коснулась его бархатного камзола. Мне показалось, что я в пещере с драконом. В пустоте было слышно его дыхание.
Чёрный мир и чёрный человек передо мной.
Я попятилась. Схватилась рукой за стену. И вздрогнула — такой ледяной она была. На мои плечи легли тяжёлые руки, останавливая.
— Так тебе больше нравится, девочка? — шепнул мне на ухо колдун. — Всё ещё уверена, что это стоит того, чтобы не видеть меня?
Надо было бы гордо ответить: «да», но меня трясло от страха. Беспросветная тьма, холодный мир.
— Вы — чудовище, — прошептала я, стуча зубами.
— Верно, — согласился он.
Моих глаз коснулось что-то мягкое и тёплое. Сначала правого, затем левого. И тьма начала рассеиваться. Я всхлипнула, ощущая полное бессилие. Постояла, вглядываясь в преображающийся мир. Снова уютный золотистый свет, словно настольная лампа. Снова внизу вишнёвый ковёр. Снова поблёскивает полированным деревом старинный клавесин…
— И чем же мне придётся заплатить за то, что я ослушалась? — я невольно отвернулась и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь мимолётного ужаса.
— Ответь на мой вопрос. Только ответь правду.
— Это и будет плата?
— Да.
Я обернулась и уставилась на него. Лжёт? Впрочем, вряд ли. Зачем ему? Пожала плечами:
— Это была моя брошка. Я отдала… ну что бы… Я ж не могла из тыквы сделать карету. Хотела помочь сказке начаться. И помочь Синди.
Чертополох отвернулся и принялся спускаться вниз.
— У тебя получилось, — глухо отозвался он. — Сказка запустилась. А у тебя эта брошка откуда?
— Не знаю. Не помню. Нашла под подушкой. Я не хочу выходить замуж за Гильома. Я его не люблю.
— Без сердца любить затруднительно, — сыронизировал колдун.
Гад!
— Вы вернёте мне сердце? Ну, чтобы я могла полюбить Гильома?
Да, глупо. Но попытка — не пытка.
— Нет. Любовь к мужу не обязательна.
Фаэрт снова вернулся к клавесину. Сел на стульчик. Коснулся клавиши. Фа нижней октавы. Обернулся ко мне.
— Подойди.
Я послушалась. Мне несложно. Он пристально посмотрел на меня. Вгляделся в лицо, словно видел впервые.
— Почему у тебя волосы тёмные?
Неожиданный вопрос. Да что это вообще с ним?
— Такая уродилась, — я пожала плечами, мечтая оказаться где-нибудь подальше отсюда.
— Ты темноволосая от рождения?
— Зачем это вам?
— Просто отвечай.
Я перевела взгляд с лилового на чёрный глаз. Понять его выражение было сложно. Но оно не было злым, скорее усталым. И я немного приободрилась.
— Нет. На детских фотках я была светленькой. Они потом потемнели.
— Фотках?
— Ах да, вы же не знаете…
— Кто ты, Дрэз?
— Дрезилла, сестра Синдереллы, дочь Бель, падчерица Гастона…
По его лицу прошла мимолётная судорога. Колдун поднял руку, коснулся пальцами лба, ладонью скрыв глаза.
— Иди.
— И вы меня не накажете?
— Нет.
Я развернулась и…
— А где здесь выход?
— Там же, где вход.
— У вас есть нож? — мне пришлось снова обернуться к нему. — Вход ведь открывается кровью, а от вашей магии у меня все раны моментально зажили.
— Ты открыла проход в башню своей кровью? — уточнил он, не двигаясь.
— А какие ещё есть варианты?
Вместо ответа Фаэрт поднял руку, и я увидела косые струи ливня в растаявшем проёме. Всё-таки гроза. Новая вспышка озарила колючие кусты.
— А я плащ не взяла, — вырвалось у меня невольный шёпот.
Ливень был совсем не такой, как дома. Я никогда раньше не видела таких: сплошная стена воды, словно река рухнула с неба. Чертополох подошёл и встал рядом. А затем скинул с себя плащ и набросил на меня. Я вздрогнула, обернулась к нему.
— Иди, — холодно велел он.
Но…
— Вы не такой злой, каким хотите казаться, — я снова заглянула в бесстрастное лицо. — Да? Ведь верно? Может быть, вы даже когда-то были хорошим человеком?
Это была очень странная мысль, но… тот плащ с подогревом… И вот сейчас… Или всё дело лишь в том, что рачительный хозяин заботится о своих игрушках?
— Зачем мы вам? Мы — это я, Гильом… Зачем мы здесь?
— Не испытывай моё терпение, девочка.
Чертополох смотрел мимо меня на дождь, и лицо его было похоже на застывшую холодную маску. Но… Я привстала на цыпочки, положила ему руки на плечи и чмокнула в щёку. Ту, которая с правой стороны.
— Спасибо за плащ.
И бросилась в дождь.
Фаэрт — странный, очень странный и совершенно непонятный
