Я нахожу глазами Аскарова: он среди наших коллег, тоже напивается. На него это не похоже. Впрочем, я осознаю, из-за чего он в таком состоянии. Подступив ближе, обнаруживаю подошедшую Марину с коктейлем в одной рукой и стаканом золотистой жидкости — в другой. Они оба в не самом презентабельном виде. Тесно жмутся друг к другу. Я, однако, решаю подойти и поговорить.
— Игнат Артурович, мне нужно кое-что обсудить с вами.
Замирают, уловив мой голос. Марина оборачивается, вскидывает вверх брови, играет пухлыми губами и показательно обнимает свободной рукой шею нашего босса. Аскаров и не думает повернуть голову. Тогда я миную высокие столы и, войдя в поле зрения Игната, заставляю его смотреть мне в лицо.
— Это важно.
Выпив еще, тот криво усмехается. Мурашки по коже.
Я с трудом сглатываю. Он и Марину поставит в известность о случившемся?! Кровь резко бросается в голову. Вероятно, окрашивает лицо в цвет свёклы. У меня, наверное, телесные галлюцинации, поскольку я чувствую, как вены перегоняют кровь к сердцу и выше, выше, пока она вся не собирается где-то на уровне глаз, пока не начинает давить на череп.
— Хочешь, сказку расскажу? — пьяно скалится Игнат, глядя на Марину.
Сквозь пелену вижу, как она кладет свою ногу ему на бедро и прямо ластится, когда его рука ползет под край короткого платья. Отвечает согласием.
— Игнат, — я забываю добавить отчество, изнемогая от боли.
Где-то в недрах моей головы лопаются пузыри, я отчетливо слышу это.
Марина нетрезво хихикает и липнет намертво к начальству. А я, больше не в силах стоять на ногах, липну спиной к деревянным доскам. Пелена постепенно рассеивается, ее поглощает тьма.
Хотела исчезнуть — получай.
Глава 24
Тамерлан
— Здравствуй, Тимур! — бывшая непосредственная начальница Эллы, которая была у нас на свадьбе, признает меня сразу же, как я показываюсь на подходе к отелю. — Как давно я тебя не видела!
Вера Геннадьевна выглядит счастливой, вся разрумяненная, ясно, что подвыпившая, но совсем не критично. Она очень воспитанная милая женщина, лишнего себе не позволяет. Мне, разумеется, теперь жаль, что ей на смену пришел человек, не владеющий такими же качествами.
— Добрый вечер, — тепло здороваюсь с ней, мы даже обнимаемся. — Я поздравляю вас, Вера Геннадьевна. Это в первую очередь именно ваш праздник.
Она расплывается в улыбке и приближается снова, чтобы обнять меня крепче. Ее объятия похожи на материнские, заботливые такие, уютные.
— Дорогой, ты всегда был очень добр ко мне! Как твои дела? Ты знаешь, как ты меня сильно расстроил, м? — звучит назидательно ее милый сердцу голос.
Она машет рукой подружкам в шатре, берет меня под руку, и мы идем вперед по тропинке медленно, никуда не спеша, хотя встречи с Эллой я жду с невероятной силой. Мне нужно поговорить с ней, нужно понять, что произошло, почему она не приехала. Ведь мы разговаривали по телефону сегодня утром, наши планы были в силе.
— Я помню, как вы смотрели друг на друга, как обещали быть вместе и в горе, и в радости. Я Эллу тоже очень сильно ругала, — Вера Геннадьевна делает кивок головой в знак подтверждения, и еще один. — Ох, как я ее ругала. Партизанка наша, — вздыхает прелестная собеседница, — ни в чем не призналась. Что случилось, почему…
Мы останавливаемся на полпути к зданию высокого отеля. Встав напротив меня, спутница кладет руку мне на плечо, легко поглаживает.
— Но видя тебя здесь, у меня появляется крохотная надежда, — складывает пальцы в щепотку. — Элла очень хорошая девушка, Тимур.
Я, сглотнув, поднимаю глаза в поисках этой прекрасной девушки, но не вижу. Белого платья длинного не вижу. Не в нем она приехала? Сообщение мне написала, когда садилась в машину, сказала, что едет ко мне. В нем же. В том, которое я подарил. В груди больно колит. Неужели передумала?
— Она тебя любит.
Я невольно зажмуриваюсь. Любит ли — вот бы знать точный ответ. Я готов простить, что приняла подарок от Игната, хоть и как Скарлетт. Я и сам ведь натворил дел. Знать бы только, что Элла моя и лишь моя. Почему она не приехала? Я ждал ее на причале, я все подготовил. Она ведь приняла кольцо. Я обещал ей, что мы улетим далеко, что больше я не позволю матери и другим близким вмешиваться в нашу с ней маленькую семью. Я обещал, что отныне все будет по-другому. Мать больше не имеет надо мной власти, о чем, конечно, даже не догадывается, иначе уже разразился бы огромный скандал. С Катей я поговорил, все объяснил, она поняла. Нам с Эллой ничего не мешает. И тут влез этот…
— Я знаю, — начинаю говорить и собираюсь продолжить, как нас отвлекает вдруг женский дружный вопль.
С Верой Геннадьевной мы единодушно поворачиваем головы к самому большому шатру на территории. Все присутствующие собираются в кучу и склоняются над чем-то в тот момент, когда мы уже ускоряем шаг.
— Боже мой, что там произошло… — в полной растерянности произносит моя спутница.
Нас обоих толкает идти еще быстрее то, что музыка перестать играть, как будто вот это точно плохой знак. Шатер оказывается даже дальше, чем могло показаться сначала, поэтому я, терзающийся плохими мыслями, едва ли не бегу туда. Торможу, чтобы подать руку даме, после чего она, придерживая подол длинного платья, охает и вздыхает, но держится со мной в одном темпе.
Прибежав, я шарю взглядом по всем находящимся здесь, в попытках найти Эллу, но испытываю неописуемый ужас, когда замечаю ее лежащую без сознания на сомкнутых вместе нескольких стульях.
Вот над кем они все нависли.
Рассекаю толпу зевак и вмиг сажусь на колени возле Эллы. Чувствую, что во что-то вляпался: в кусок торта или вроде того. Но плевать, плевать. Набирая номер скорой помощи одной рукой, другой глажу свою девочку по лицу, волосам. Легко бью по щекам. Приходится делать это сильнее, потому что никакой реакции не возникает. Вокруг рой вскриков и причитаний. Среди этого проклятого кошачьего концерта я слышу единственный значимый голос, поскольку он произносит:
— Я уже позвонил в скорую.
Можно было бы подумать, что Игнат безучастен, судя по тону. Однако, вскинув на него глаза, я не могу не отметить, что на нем лица нет. Он так судорожно сжимает кулаки, что побелели костяшки пальцев. Отмахнувшись от какой-то девки, он стремительно делает еще пару шагов и возвышается над Эллой. Аскаров опускается на колени рядом со мной. В действительности, прошло всего минуты две-три с момента, как все случилось. А мне кажется, будто вечность пролетела. Мы с Игнатом вдвоем пытаемся привести Эллу в чувство. Затем почти одновременно яростно оглядываемся на столпившийся народ, я кричу всем:
— Отойдите! Все вышли из шатра! Быстро, я сказал!
