длилось всего не более двадцати минут. Французские пехотинцы, оставшиеся удерживать город, хлынули на равнину, чтобы добить раненых и ограбить мертвых. Симон искал тело короля Педро II и нашел его уже раздетым мародерами.
Ополченцы Тулузы, не заметив расправы над своими союзниками, начали штурм западной стены города. Епископ Фолькет, наблюдавший за разгромом испанцев со стен цитадели, послал к тулузцам гонца с предупреждением покориться, пока крестоносцы-победители не вернулись с поля боя. В доказательство подлинности послания он отдал гонцу свою мантию. Но тулузцы не могли поверить, что сражение проиграно и вырвав манию из рук гонца, выгнали его из лагеря. Однако весть от епископа быстро подтвердилась, поскольку внезапно появился Симон во главе своей баталии. Тулузцы разбежались во все стороны, но были легко настигнуты и перебиты конными крестоносцами. Многие из бегущих бросились в реку и утонули в ее быстром течении. Немногие из них добрались до барж, пришвартованных у Гаронны, став почти единственными выжившими из большого отряда ополченцев, покинувших Тулузу тремя днями ранее. Для города это была политическая и социальная катастрофа. Почти в каждой семье оплакивали кого-то из погибших ополченцев. Консулам пришлось учредить специальные суды для рассмотрения массы тяжб между наследниками стольких неожиданно погибших людей[22]. Для Арагона же поражение стало страшным ударом. Их король был убит, сражаясь против французских крестоносцев, всего через год после того, как привел к победе испанских. Педро стал жертвой чрезмерных амбиций своей династии за Пиренеями, в то время, когда победа над маврами открыла беспрецедентные возможности на юге, которые мог был использовать энергичный лидер; но наследнику Педро было всего шесть лет, и он находился на положении заложника у Симона де Монфора в цитадели Каркассона. Сам же Симон достиг вершины своего могущества.
На следующий день после битвы епископы обратились с циркулярным письмом ко всему христианскому миру, оглашая ее как чудесную победу над превосходящими силами врага. Действительно, армия южан была намного больше французской, но битва при Мюре не была чудом. Педро отказался от почти всей своей пехоты, а его конница, вероятно, превосходила крестоносцев не более чем два к одному. Он не захотел дожидаться двух сотен всадников под командованием Нуньо Санчеса и Гильельмо де Монкада, прибытие которых ожидалось через несколько часов. Он даже не дождался контингента Раймунда VI, который, таким образом, не принял никакого участия в битве. Презираемое рыцарями ополчение Тулузы было ограничено своим лагерем, расположенным на дальнем конце равнины[23]. Сражение стало тем редким совершенством, которое представляли себе авторы chansons de geste — битва на ровной местности между противостоящими линиями кавалерии. Это был прекрасный подвиг северного рыцарства, но он стал демонстрацией бесполезности таких подвигов в любых, кроме самых благоприятных условиях. Впечатляющая сила пехоты как средства защиты от кавалерийских атак была неоднократно продемонстрирована в крестовых походах на Ближнем Востоке и в англо-норманнских сражениях, таких как знаменитая победа Генриха I Английского при Бремюле в 1119 году. За сорок лет до Мюре пехота Милана сумела в течение нескольких часов отражать атаки тяжелой немецкой кавалерии императора Фридриха II Барбароссы, после того как их собственная кавалерия обратилась в бегство. Рено Булонский испытал на себе то же самое при Бувине в следующем году. Педро не мешало бы усвоить этот урок. Но для слушателей chansons de geste Милан был синонимом богатства, а не мудрой военной тактики. Средневековые предводители армий не изучали планы состоявшихся сражений и не пытались перенять опыт прошлого или даже своих современников. Воины составлявшие армии, возможно, часто и были профессионалами, но командиры — никогда. Эпоха профессиональных командующих начинается в XIV веке, причем в Италии, а не во Франции. Их предшественники были людьми необразованными, с ограниченным кругозором, более сильными в общей стратегии, чем в тактике на поле боя, и склонными возводить аристократический снобизм в военную добродетель.
XI. 1213–1216: Суд в Риме
Земля, по которой ты ходил, станет твоей землёй.
Иисус Навин 14: 9
Тело Педро II после битвы было перевезено в Тулузу, где нашло временное пристанище в приорстве госпитальеров Святого Иоанна. Раймунд VI же бежал за стены Тулузы, а за ним последовали другие беженцы с поля боя, включая графов Комменжа и Фуа. Но Симон де Монфор не стал их преследовать. Почему он после победы не двинулся на Тулузу, далеко не ясно; по-видимому его силы были невелики, и истинные масштабы случившегося, возможно, не сразу до него дошли. Однако, упущенная возможность не могла быть восстановлена путем переговоров. Епископы в лагере крестоносцев предложили примирить город с Церковью в обмен на выдачу двухсот заложников, но тулузцы, предложив для начала шестьдесят, в конце концов опомнились и отказались от выдачи заложников вообще. Вместо этого они вместе с графами Комменжа и Фуа отдались на милость Папы в надежде, что он будет более снисходителен, чем его легаты.
И они не обманулись в своих ожиданиях. Иннокентий не собирался допустить, чтобы случайность на поле боя нарушила должный порядок судопроизводства. К явному раздражению своих легатов во Франции, он назначил своим специальным эмиссаром в Лангедоке Пьетро Беневентского, итальянского кардинала и канонического юриста не имевшего политического опыта. Пьетро был шестым легатом, назначенным с начала крестового похода, и Иннокентий твердо решил, что он не должен стать одним из приверженцев Симона де Монфора, как это произошло с его предшественниками. Поэтому ему были даны самые точные инструкции. В них Иннокентий объявил, что намерен вынести весь альбигойский конфликт на рассмотрение Вселенского Собора, который он созвал на следующий год. Тем временем Пьетро Беневентский должен был примирить с Церковью всех южных князей и жителей Тулузы, но ему было строго запрещено принимать какие-либо постоянные меры в отношении этой провинции. Самое большее, что он мог сделать, это назначить временного администратора завоеванной территории. Сама Тулуза должна была находиться под защитой Святого Престола, и "Симон де Монфор ни в коем случае не должен был ее беспокоить" до тех пор, пока не станет известно решение Вселенского Собора. В действительности, Иннокентий хотел, чтобы все соперники остались на своих позициях, какие они занимали накануне битвы при Мюре, пока не будут разрешены все сложности юридического вопроса.
Пьетро Беневентский в точности следовал указаниям Папы. В апреле 1214 года архиепископский дворец в Нарбоне стал стал сценой спектакля раскаяния, когда графы Комменжа и Фуа, а за ними города Нарбон и Тулуза и сам Раймунд VI прибыли туда, чтобы отречься от своих пороков и получить отпущение грехов из рук нового легата. Графы Комменжа и Фуа, в знак доброй воли, сдали по одному замку, а первый также предложил одного из своих младших сыновей в качестве заложника. Раймунд VI сдал замок Нарбоне в Тулузе и пообещал
