конце концов догадался, что сулимо и силима, из которой были созданы Сильмарилли, не только созвучны, но родственны по своей природе. Вот только силима внутри кристаллов сияла ярче солнца, а металл сулимо был темен.
Тори не заметил, как увлекся неторопливым и обстоятельным повествованием. Иногда он отрывался от чтения и, цокая языком, удивлялся насколько легок и прост стиль великого Тэльхара. Не то что современные трактаты, в которых прежде чем читатель дойдет до реального дела, перелопачивается гора слов и пропасть всем известных фактов. А здесь под конец гном уже начал разбираться в казавшихся поначалу мудреных формулах и терминах.
Гном с трудом оторвался от чтения, всмотрелся в окружающий его полумрак. «Где же могила моего прадеда?» — подумал он. Тори еще раз прошел вдоль стен мастерской, несколько раз обошел странную статую. «Может быть, я найду что-то снаружи?» — сообразил гном. Он вышел за свинцовую дверь, еще раз поразившись ее толщине. Первым делом он хотел осмотреть странный камень на подставке, но тут услышал странные звуки. Как будто кто-то разговаривал шепотом в темноте. Но этот шепот проникал всюду, отражался от стен шипящим эхом, будил в душе тревогу. Тори приложил ладонь к уху. Гном даже не был уверен, на самом ли деле он слышит голоса. Он вернулся в мастерскую Тэльхара, чувствительно толкнул Синфольда, а в ответ получил лишь выговор, и сообщение о том, что маленький гном давно подозревал у своего друга расстройство слуха, стула и памяти.
— Оин же сказал, что не нашел никакого Ужаса, — презрительно проговорил Синьфольд, не отрываясь от бумаг и с особым негодованием произнося слово «ужас». — И Бьерн это говорил, и даже эльфы, трижды их кайлом в печенки, подтвердили…
Тори с укором посмотрел на него. Синьфольд был почти глух, хотя и не признавался в этом. Забавно было иногда видеть, как он влезает в разговор, уловив из сказанного лишь одно громко сказанное слово. Хотя однажды маленький гном слово в слово передал разговор, который вели шепотом Царь под Горой Даин и Балин, к большому смущению обоих. Синьфольд сидел за другим столом, а в обеденном зале в это время насыщались по крайней мере две сотни гномов. Из этого молчаливый Тори сделал вывод, что его друг умеет читать по губам. Или владеет магией. Но сейчас Синьфольд своей сваркотней совсем заглушил едва доносящиеся отзвуки странных голосов.
Тори пошел вперед, доверяя больше внутреннему чутью. Ноги неслышно ступали по мягкой земле, которую они вчера нашли на самом дне Морийского царства. Дальше шли разрушенные и затопленные водой ходы и норы, заполненные жидкой грязью.
Глава 19
Синьфольд не заметил, как товарищ покинул его. Маленький гном был в шаге от разгадки тайны. Он узнал, что Тэльхар сам пришел сюда, на недосягаемую даже для гномов глубину, чтобы продолжить опасные опыты.
«То, что сотворено, — писал великий мастер, — в первую очередь используется для разрушения или убийства. Я долго работал над созданием масок и костюмов, в которых можно работать в ядовитом воздухе и при высокой температуре. Теперь их используют в войне против драконов. Из быстрорежущих и сверхтвердых сплавов создают мечи и кинжалы. Я был неимоверно удивлен, когда один из учеников без разрешения перековал созданный мной новый резец в кинжал. Все, чтобы я не создал — используется для войны. Государь под Горой освоил выпуск стрел с механизмами, которые могут уловить движение. Какой позор! Теперь, вместо того, чтобы искать жизнь под завалами, мои изобретения несут смерть в воздухе!
То, над чем я работаю сейчас, несет смерть и разрушение всему миру. Это должно было стать помощником проходчикам и исследователям, шахтерам и забойщикам. А что же получится на самом деле? Что я желаю?
Я собрал вместе все мои достижения. Движитель, позволяющий получить невиданную силу, работающий на утяжеленной воде. Капля такой воды, попав между двумя элерилхиловыми цилиндрами, способна расколоть Карадрас. Какой прекрасный показатель нашей мощи! Система рубиновых стекол, пропуская через себя лучи от силима, преобразует их так, что они могут разрезать на кирпичи любой валун. Какое необходимое оружие при взятии крепостей! Губчатый мифрил, способный от воздействия элерилхиля сокращаться, как сокращаются настоящие мышцы — какие возможности открываются перед создателями доспехов!
Гномы есть великие притворщики и лицемеры. Мы кричим на каждом углу, что ненавидим войну, а сами движем вперед её убийственное колесо. Вдвоем с последним из племени Ноэгит Нибин мы решили довести дело до конца».
Синьфольд перелистнул страницу. Он сам был из племени Ноэбит Нибин, изгнанников с востока, что стали меньше ростом и утеряли многое из кузнечного ремесла. Эльфы Белерианда в те стародавние времена не знали, — что это за существа? — и охотились за предками Синьфольда, как за дикими зверями, пока из всего племени не осталось лишь трое. Это были Мим, и его сыновья — Кхан и Ибун. Кхана убил Турин Мормегиль, Мима — Хурин, а Ибуну удалось выжить и продолжить род. И вот теперь Синьфольд жадно читал, надеясь найти в старых рукописях следы упоминания об отце.
«Я нашел его около горы Амон Руд, — продолжал Тэльхар. — Жалкий и грязный, он сильно походил на орка, но это был самый настоящий гном, хоть и маленький. Он оказался на редкость сообразительным малым и много помогал мне, стал моим проводников в горах и не побоялся спускаться на дно Темной Бездны…
…По моему мнению, Унголианта обитала здесь еще раньше. Никогда прежде я не видел подобного. Старые предания гласят, что она похожа на паучиху. Для меня же это огромные туманные щупальца, которые протянулись здесь везде. Целиком я ее не видел, но то немногое, что доступно глазам, потрясает воображение. Она не может подняться выше, к верхним горизонтам. Что-то ее там останавливает, будто гигантское существо боится. Неужели мой народ так пугает ее? По преданию, когда она еще обитала на поверхности, то была выше туч. Теперь от нее осталась лишь малая часть, но и эта часть невероятна…
…скорее всего, ее пугает элерилхиль. Я назвал это явление на языке эльфов: течение звездного сияния. Когда в первый раз я увидел голубые искры, срывающиеся с металлических стержней, то решил, что снова получил оружие и даже хотел уничтожить установку. Но это, пожалуй, единственное мое изобретение, не пожелавшее поддаться жажде разрушения. Сверкающие желтым и голубым светом шары осветили темноту пещер, народ благословлял меня. Это были славные времена. Элерилхилевые сетки ограждают меня сейчас от голода Бесцветья, а рожденный искусственно свет пугает мерзкие щупальца. Унголианта не может поглотить
