себя крупную ладонь. — Такси внизу ждет.
Дикий молчит. Смотрит прямо в глаза. Горячие пальцы застывают на моей пояснице, не желая отпускать, не сдвигаясь даже на миллиметр.
Он не причиняет боль. Не сжимает. Но держит крепко.
Его близость влияет на меня. И еще действует то, как меняется его взгляд, будто становится расплавленным. Темнеет и загорается.
Острые эмоции точно передаются через прикосновение, проникают под кожу, заражая теми чувствами, которые совсем не хочу испытывать.
Напрягаюсь. Судорожно выдыхаю:
— Отпусти.
Его рот едва заметно дергается в кривом оскале. Крылья носа угрожающе раздуваются, когда Дикий с шумом втягивает воздух.
Накрывает ощущение надвигающегося урагана.
— Демьян, — роняю чуть слышно.
Тяжелая рука в момент соскальзывает с моей поясницы.
— Ты, пожалуйста, прими лекарства, — продолжаю тихо, в горле предательски царапает, и я отворачиваюсь, рассеянно киваю в сторону полки, где положила таблетки. — Те, что в зеленой упаковке, по одной три раза в день. А в синей…
Осекаюсь, увидев, как Дикий сжимает и разжимает кулаки. До хруста костяшек. Так, что вены на руках вздуваются.
— Те, которые в синей, на ночь, — заканчиваю глухо.
Берусь за дверную ручку. Ладонь Дикого тут же приземляется выше моей, не разрешая открыть замок.
— Куда торопишься? — хрипло бросает он.
— Домой, — нервно поджимаю губы. — Много дел. И такси…
— Подождет, — отрезает Демьян. — А нет — так новую тачку вызову. Давай, проходи. Чая выпьем. И про таблетки еще расскажешь. А то я ни черта не запомнил. Может, и правда температура. Башка туго варит.
— Не может, а точно, — сокрушенно качаю головой. — Лоб у тебя слишком горячий.
— Пойдем, — говорит он. — Посидим немного. Потом поедешь.
Замираю в нерешительности, а Демьян вдруг резко отходит в сторону, убирает руки в карманы штанов. Склоняет голову к плечу, наблюдая за мной.
— Чего боишься, Катя? — спрашивает. — Силой не держу.
Правильнее всего развернуться и выйти. Ведь именно так я и собиралась поступить, когда ехала сюда. Проверить, как он, отдать все и уйти.
Но теперь шагаю за ним. Вглубь коридора. Крепче сжимаю ремешки своей сумки.
— Ладно, — соглашаюсь задержаться. — Только недолго.
Проходим на кухню.
По пути невольно отмечаю детали. Помещение просторное, светлое, но в обстановке многого не хватает. И дело не в том, что тут почти нет личных вещей. Тут вообще пусто. Минимум мебели. Такое чувство, словно…
— Я недавно эту квартиру купил, — говорит Дикий. — Некогда обставить.
Поворачивается и смотрит на меня настолько пристально, что ощущаю, как начинают гореть щеки.
— Еще успеешь, — замечаю.
Он отодвигает стул.
— Присаживайся, Катя.
Опускаюсь на сиденье. Рефлекторно смотрю по сторонам. Почему-то в голове вспыхивает яркая картинка того, как можно было бы оживить все вокруг. Что нужно добавить. Что лучше убрать.
— Поможешь? — вдруг спрашивает Дикий.
— Прости?
— Мебель выбрать, — бросает хрипло. — Я в этом не разбираюсь.
— Да, знаешь, у меня есть пара идей, — выпаливаю и мигом прикусываю язык, осознав, что именно обещаю сделать.
Новая встреча. Опять проводить время вместе, еще и заниматься покупкой вещей для его квартиры. Это явно не то, как надо прекращать общение.
— Отлично, тогда на неделе съездим, — заключает Дикий.
— Сначала ты должен поправиться, — невольно закусываю губу от волнения, а он как раз поворачивается и смотрит на меня так, что жар бросается в лицо.
Отворачиваюсь и лезу в сумку.
— Ты мед любишь? — стараюсь поскорее перевести тему. — Я взяла баночку, но не всем нравится. Хотя этот вкусный. Майский. При простуде хорошо помогает.
Ставлю на стол.
— Нравится, — говорит Дикий, внимательно меня изучает. — Очень нравится.
И тон у него такой, будто это совсем не про мед.
Демьян поворачивается. Открывает шкаф наверху, достает оттуда пару чашек. Его футболка слегка вздергивается, обнажая рельефную спину.
Отвожу взгляд, но перед глазами четко вспыхивает вчерашняя картина. Мышцы напрягаются и перекатываются под смуглой кожей, темные вены расчерчивают мускулистые руки.
Лихорадочно мотаю головой.
Что за глупости? Зачем мне его рассматривать?
Соседний стул отъезжает со скрипом.
Инстинктивно вздрагиваю. Оборачиваюсь и сталкиваюсь с горящими синими глазами.
Демьян слишком близко. Усаживается вплотную.
— Вот, — придвигаю к нему банку с медом, чтобы скрыть неловкость. — Попробуешь?
— Потом, — его низкий голос отправляет волну мелкой дрожи вдоль моего позвоночника. — С чаем.
— С горячим нельзя.
Он кивает и берет две ложки. Одну подает мне.
— Давай еды закажем, — бросает. — Здесь холодильник пустой. Что будешь?
— Ничего не надо, — нервно улыбаюсь. — Я же скоро поеду. А вот себе закажи. Таблетки нельзя на голодный желудок.
Раздается щелчок закипевшего чайника.
Демьян поднимается. Отходит к массивной столешнице. Слышу, как позвякивает посуда, пока он заваривает чай.
Судорожно сжимаю ложку. Действую на автомате. Сама не замечаю, когда зачерпываю ей мед и подношу к губам. Облизываю. И застываю, поймав на себе взгляд Дикого. Немигающий. Голодный. Мрачный.
Сердце гулко ударяется о ребра.
Поспешно убираю ложку. Но выражение синих глаз не меняется.
Никто и никогда не смотрел на меня так. Даже он сам. Раньше. С какой-то звериной жадностью. На надрыве.
Демьян ставит передо мной чашку, а свою продолжает держать, крепко обхватив ладонями.
Дотрагиваюсь до керамической поверхности. Обжигаюсь. Тут же отдергиваю пальцы. Держать эту чашку можно только за ручку.
— Поставь, — бормочу. — Горячо же.
Он усаживается напротив. Потемневший взгляд проясняется. Губы складываются в ухмылке.
Не выдерживаю и тяну Дикого за руку, чтобы отпустил чашку. Мои пальцы скользят по его ладони.
— Демьян, — зову и повторяю: — Горячо. Ты…
— Нет, Катя, это не горячо, — отрывисто заявляет он, но чуть помедлив, все же убирает руки, мрачно усмехается: — Это никак.
Повисает молчание.
Смотрю прямо перед собой. Боюсь сосредоточиться на собственных мыслях. Стараюсь просто не думать.
Вибрация мобильного телефона разрывает
