class="p">Глава 27. Привет, Вилле!
Теперь она осталась дома одна, поскольку Джонни приезжал только на обед и тут же вернулся на работу – дескать, «клиенты не ждут». Девушка только стала размышлять о том, чем она займется в ближайшее время, как в дверь позвонили. Она стремглав бросилась к ней и, раскрыв ее, очень удивилась – на пороге стоял Вилле с букетом белых и черных роз. Теперь она была очень заинтригована.
– Здравствуй, – улыбался он ей.
– Привет, заходи, – милостиво попросила она.
– Мне сказали, здесь проживает самое прекрасное создание на свете! – с этими словами он наклонился к ней и коснулся губами…нет, не губ – груди.
– О-о, спасибо! – воскликнула она. – Где ты такие нашел? – кивнула она на черные розы.
– Все тебе расскажи, – проворчал он.
На удивление Вилле был одет сегодня легко – просто черная трикотажная майка и голубоватые потертые джинсы. И все! Без всяких там лишних побрякушек. Про себя девушка оценила его необычный образ по достоинству.
– Пойду, поставлю их в вазу. Располагайся пока в гостиной. Что-нибудь выпьешь?
– Ага.
– Есть мартини, бренди красное вино. Что будешь?
– Мартини с лаймом или апельсиновым соком, если можно! – отозвался он из холла.
Вилле сел на диван. Перед ним оказался журнальный столик с последним выпуском «Черного города» – современный готический журнал, пропагандирующий тяжелую музыку.
Моника вернулась из кухни с двумя неглубокими бокалами и бутылью мартини.
– Наливай, я принесу лайм, – сказала она ему. – Кстати, ты голоден?
– Нет, дорогая.
– Не называй меня так! Я чувствую себя старухой, когда ты так говоришь!
– Ладно, буду называть тебя моим мотыльком, – рассмеялся он.
– Мотылек – это как-то по-мальчишески!
– Тебе не угодишь, красотуля. Давай я буду звать тебя «принцессой»!
– Меня так папа называет всегда. А еще меня не надо называть «малышкой», «крошкой», «деткой» – и все в таком духе, окей?!
– Тьфу ты, – с досады сплюнул тот.
– Надеюсь, «куколкой» тебя никто не называет?
– Нет, – хихикнула она.
– Все! Теперь я буду звать тебя «куколкой» или «конфеткой»! Думаю, так пока тебя еще никто откровенно не называл до меня.
– А знаешь, что!
– Что?
– Давай переберемся ко мне в комнату. Надо кое-что посмотреть в интернете.
– Хорошо, конфетка моя.
Девушка снова улыбнулась и задорно рассмеялась. Она взяла в руки только тарелку с нарезанным дольками лаймом, все остальное понес парень.
В ее комнате оказалось намного светлее и не так угнетающе, как в гостиной.
Вилле ни разу еще у нее не был, потому аж присвистнул от удивления.
– Обычно, у кого я бываю, у всех стены черные от постеров.
– Я все поснимала временно. Хочу оранжевые обои.
– Ты хочешь сделать стены цвета детского поноса? – изумился он.
– Фу, какой ты грубый!
– Вовсе нет, куколка.
Он притянул ее к себе, и они столкнулись нос к носу.
– Ты такая очаровательная милашка! Раньше я не смел так откровенно тебя разглядывать!
– Да ты у нас мальчик-паинька!
– Давай я поиграю сейчас в плохого мальчика, – пристально посмотрел он в ее глаза, от возбуждения губы его раскрылись. Он провел рукой по ее волосам и плечам, затем обвел ее талию и тесно прижал к себе.
Моника даже не стала сопротивляться, когда он поцеловал ее в грудь снова, а потом вдруг неожиданно облизал сосок ее левой груди – отчего по ее телу прошел словно разряд тока.
– Черт, Вилле! Что ты делаешь!
– Ласкаю тебя, – просто произнес он.
– Я хочу выпить, – она резко развернулась к нему спиной. – У меня для тебя новость. Она вкратце рассказала про историю Маркуса и другого Вилле.
– В таком случае, следовало бы мне провозгласить тост за успех наших товарищей!
– За их успех! – повторил она, поднимая свой бокал и чокаясь им с бокалом приятеля.
Моника нашла на своем компьютере запись с их выступлением на недавней вечеринке и включила ее в проигрыватель «винамп». В тот вечер она снимала их на свою камеру.
– Правда, они красиво поют?
– Да. Может, мне тоже податься в певцы и создать группу?
– Ну не знаю, не знаю! – шутливо округлила она глаза и рассмеялась. Вдруг она обвила его шею руками и произнесла: знаешь, меня почему – то влечет к тебе! Что-то есть в тебе такое мрачное, таинственное.
– Да, куколка, я чувствую это, – прошептал он, и она ощутила его горячее дыхание на своем лице, отчего ее снова пробрала дрожь.
Она усадила его на кресло и села к нему на колени, просто обняв его. Не хотелось никуда спешить. Казалось теперь, она так мало его знает. Они беседовали некоторое время о всякой всячине, раскрывали свои мечты и желания, не забывая потягивать приторную прозрачную жидкость. Моника даже подумала о том, что раз дома никого нет, отца долго не будет, то можно и немного «подымить» в комнате, если при этом открыть окно. С каждым моментом Вилле все больше удивлялся.
– Ты всегда так делаешь?
– Нет, мне только сейчас пришло это в голову!
– Я поражен! – округлил он глаза и, вытащив телефон из кармана, положил его рядом с компьютером. С ним тут же произошли какие-то помехи – так всегда было, когда на телефон звонили или приходило сообщение. Он взглянул на него и обнаружил, что до него пыталась достучаться Дороти. «Что надо от меня этой потаскухе?», – подумал он и выключил свой сотовый.
– Давай сюда свои сигареты.
– Сейчас, конфетка.
Парень достал из кармана джинс красную пачку «мальборо» и достал оттуда парочку. Моника тут же достала откуда то свою фирменную зажигалку в виде спящей летучей мыши, которую он ей когда-то подарил и в тон ее дизайну почти такую же пепельницу.
– Ох, ты, она еще не закончилась?
Она подкурила сначала ему, потом себе.
– Нет. Она у меня дома всегда валяется. К тому же я редко закуриваю в комнате. Только когда отец уже крепко спит. А пепел вытряхиваю в окно и затем прячу. – Невозмутимо добавила она.
После чего открыла в «винампе» свой любимый список романтичных песен в стиле «лав металл».
– Я всегда знал, что у нас с тобой один вкус, – изрек он, мельком просмотрев исполнителей и их песни.
– Я слушаю все, просто разносторонняя, – вторила она ему.
Он нажал на любимую песню «Again» и затем вновь притянул ее к себе. Их губы слились в томительном сладком поцелуе. После чего он поднял ее на руки и с нарочитой дерзостью повалил на постель. Стянул с себя майку и вновь примкнул к ее рту, дразня языком приторно вкусную пещерку. Он нашарил рядом на тумбочке мартини и сделал пару глотков прямо из горла.
– Я хочу тебя, – прошептала она,
