набок.
— Потому что человеком ты бы никого не смогла выпить. — Кто-то там ахает, но нам не до этого. — А так примчался добренький князь, дообратил тебя и попробуй докажи, что, когда мы убивали Влада, ты не была вампиром.
— Какая же ты тварь, — качаю головой.
— Я достойна большего, чем быть разменной монетой между вампирами и оборотнями, — вскидывает она голову. — Я достойна быть Главой!
— Поэтому и сошлась с Чехом? — насмешливо.
— После того как стал Главой, он прожил бы ровно одну ночь, — довольно улыбается принцесска. — И все права перешли бы мне — его вдове и единственной представительнице семьи Гавел.
— В принципе, я так и думала, — усмехнувшись, отхожу я в сторону, чтобы Стася могла полюбоваться выражением лиц своего отца, других глав и Марека.
Принцесска и любуется, растерянно тряся головой и не понимая, что случилось.
— Ты… ты меня заколдовала! — бросается она на меня, но Мар на страже.
Он перехватывает сестру, не давая коснуться меня даже пальцем.
— Вопросов к правдивости, я надеюсь, ни у кого нет? — Мрачным яростным взглядом я оглядываю каждого из собравшихся.
Может, и привыкших к убийствам, но не в исполнении всеми любимой оборотницы. И не к тому, с каким удовольствием она всё это провернула.
Джерк Гавел смотрит на единственную дочь и, похоже, всё ещё не верит в реальность происходящего.
Зал молчит, а молчание, как известно, знак согласия.
— Колдовать я не умею, — поворачиваюсь к Стасе. — Я ясновидящая и недовампир, а не ведьма. Всё, что я могу — это добавить тебе каплю искренности, щепотку безнаказанности и огромное желание похвастаться. И, знаешь, я не мстительная, но ты меня убила, так что не обессудь.
И, прищурившись, я дёргаю за самую яркую и толстую, золотистую нить, а в следующее мгновение кровавая принцесса падает замертво при всём честном народе. Грустная усмешка появляется на лице против воли. Я до последнего не хотела, чтобы всё закончилось этим. Искала варианты, пыталась достучаться до рассудка Гавела и Мара, но…
— Ты не имела права, — раздаётся вдруг холодный голос очнувшегося Главы, и я вскидываю взгляд.
Один прыжок, и Гавел уже недалеко от меня. Его глаза светятся чистейшим серебром, и я засматриваюсь, раз уж до этого видела у оборотней только жёлтое свечение. И пропускаю смазанное движение Главы, которое обрывается в полушаге от Мара.
— Ты её не тронешь. — Он стоит передо мной, но мне не нужна защита. Не сейчас.
— Я имела право. Ваша принцесса меня убила, разве это не повод? — Мой голос звучит высоко под сводами зала. — Или не у вас в ходу право кровной мести?
— У нас да, но ты не оборотень, — кривится Джерк Гавел. — Взять её.
Марек напрягается, но я с улыбкой кладу ладонь на его плечо. Обхожу своего волка, бесстрашно вставая перед Главой. Краем глаза замечаю, как напрягаются старейшины, готовые броситься на помощь.
— Разве нет? — Усмехаюсь с явной издёвкой, и Гавел, встречаясь со мной взглядом, хмурится. — А если так?
Равнодушно повернувшись к нему спиной, я улыбаюсь Мару. Вряд ли он понимает, что я хочу сделать, но позволяет мне всё — и распороть когтем его рубашку, и задрать рукав до плеча. И когда я вспарываю его руку от запястья до локтя, даже не дёргается, продолжая смотреть только на меня.
Метка с каждым мгновением нагревается всё больше и, слишком нервная после последнего часа, я бы с удовольствием последовала её призыву и сбежала вместе со своим оборотнем. Но вместо этого рву собственный рукав, который уже прилично набряк от крови.
И улыбаюсь поражённому вздоху собравшихся оборотней, когда до них доходит, что раны полностью идентичны.
— Это невозможно, — выдыхает Гавел и больно хватает меня за пострадавшую руку. — Истинные пары — миф.
— Оборотни тоже миф, — издевательски усмехаюсь я. — И вампиры. И ведьмаки. И всё ваше прогнившее общество.
Рана затягивается на глазах у нас обоих. Мар переплетает наши пальцы, не глядя на мёртвое тело сестры на мраморном полу, но я-то чувствую. И искренне благодарна за то, что он не винит меня в случившемся.
— Ты член этого сообщества, — мрачно отзывается Гавел, бросает взгляд на Стасю и с досадой отворачивается. — Ясновидящая, вампир и оборотень одновременно.
— Последние два — вашими стараниями, — язвлю в ответ, крепче сжимая ладонь Мара, чтобы не принимал на свой счёт.
— Важна суть, а не причины, — высказывается Гавел и собирается покинуть зал, вот только…
— А где всё-таки наш князь?
Эпилог
Пляж, океан, песок и мы вдвоём — всё, как и обещал Мар.
Мы лежим на шезлонгах, прикрытые зонтом от яростного палящего солнца. Вот только Мару оно не вредит, а я так и остаюсь бледной упырихой, как бы не старалась.
Два разноцветных коктейля с яркими зонтами стоят между нами на плетёном столике.
Ветер играет листьями пальм, и это тихое шуршание только добавляет градуса к общему умиротворению.
Как и то, что мы здесь уже три дня и всё ещё никто не звонил с драмами, катастрофами и стихийными бедствиями.
Марек чуть сильнее сжимает мои пальцы, я перевожу на него ленивый взгляд.
— Я искупаюсь.
Соглашаюсь улыбкой и продолжаю наслаждаться тишиной и покоем другого конца света.
Недолго, пока не чувствую движения рядом.
— Вам послание, — склоняется служащий отеля.
Открываю глаза и вижу поднос, а на подносе сложенный вдвое лист бумаги.
— От кого? — не собираясь даже прикасаться к письму.
— Не знаем, — улыбается служащий. — Прислали курьером на имя пани Дворжак.
Вздохнув, я сажусь, зарываясь пальцами ног в белый песок, и беру послание.
Что там? Явно ничего хорошего. И предположение оправдывается, стоит прочитать несколько строк. И задохнуться от наглости.
«Через три недели состоится Тёмный вампирский бал, ты должна там быть. Не забудь его устроить и разослать приглашения, старейшины помогут.
Передавай привет Дворжаку и не забывай про солнцезащитный крем.
С.Б.»
— Что там?
Мар подходит, отфыркиваясь и тряся головой. На меня обрушивается рой капелек, которые обжигают льдом нагретую кожу.
— Бенеш с-с-с-… упырь, — всерьёз раздражаюсь я. — Скинул на меня свой Дом, своих старейшин, а теперь я и бал ему должна устраивать? Пусть катится со своими пожеланиями…
Мар тихо смеётся, перетягивая меня к себе на колени. Смотрит так, что я разом забываю про Бенеша и целый мир в придачу. Откидывает волосы за спину.
— Знаешь, что может быть ценнее жизни?
И раздражение улетучивается, словно его и не ночевало.
— Жизни других? — легко улыбаюсь я, вспоминая не самый приятный для него, но самый правильный момент для меня.
— Помнишь, — поцелуй в шею. — А ценнее
