сочатся слезы, но я заставляю себя продолжить. Наконец-то отмираю, смотрю в ту же, что и он сторону, и первое, что отмечаю — несущийся на меня автомобиль. А прямо за ним, еще на дороге, с мигающим поворотником — второй. И он мне уже знаком.
— Вася, — бормочу без звука. — Вася, — повторяю разборчиво. — Он был там! С какой стати он был там?
— Хороший вопрос.
— А Осин?
— Осин там обедает. На его фамилию забронирован столик, ежедневно. Он не всегда появляется, но предпочитает именно ресторан Смолина.
— Но не Вася.
— Не Вася. Любопытно?
— Очень, — хмыкаю довольно. — Час еще не прошел?
— Нет.
— Черт. Невыносимо. Вася поехал за ним?
— Да.
— Если честно, не уверена, что это хорошо. Для того, кто убил моего ребенка.
— С точки зрения морали, согласен. Нехорошо. Для него.
— Мы плохие люди, Валь.
— Ты — ангел. Испытываешь муки совести. Знаешь, что чувствую я?
— Что?
— Злорадство.
— Не уверена, что во мне этого нет… — признаюсь тихо.
— Знаешь, что определяет человека? — Смотрю на него с интересом. — Поступки, Вик. Не мысли. Я смертельно хочу тебя обнять. Подскажи, как провернуть это по возможности безболезненно.
Двигаюсь по кровати к стене и похлопывая рядом с собой по матрасу. Невзгодов ложится, я пристраиваюсь поближе, а через пару минут входит медсестра. Валя остается лежать с каменным лицом.
— Ваша вода, — приветливо щебечет медсестра, игнорируя мужика на моей кровати, — по чуть-чуть, маленькими глотками. Если не будет тошноты, можно увеличить количество.
— Спасибо, — отвечаю напряженным шепотом.
— Если понадобится что-то еще, нажмите кнопку. Эдуард просил передать Вам пожелания скорейшего выздоровления и рекомендовал поспать сейчас.
Девушка мило улыбается и выходит, а я с трудом приподнимаюсь на локте и растерянно смотрю на Невзгодова.
— Варианта может быть два, — рассуждает Валя, глядя в потолок. — Первый — это прямая угроза. В таком случае ему надлежит найти нору поглубже, чтобы я испытал азарт, прежде чем выслежу и четвертую. И второй, более вероятный, — ночью у тебя будет гость.
Глава 27
Брожу по палате, прихрамывая. Невзгодов сидит на стуле и не двигается, периодически предлагая мне прилечь, но как я могу? После слов медсестры места себе не нахожу. Уже два часа ночи, а я все топчусь, игнорируя боль.
— Так, — строго произносит Валя, не выдержав. — Легла. Сейчас же.
— Не хочу, — отмахиваюсь и в сотый раз выглядываю в окно.
— Это не предложение.
— Приказ? — прыскаю.
— Начальства, да, — кивает на кровать. — И поспеши, мое терпение на исходе.
— Врешь и не краснеешь.
— Хорошо, скажу иначе. Ты в одной ночной рубашке на голое тело, на твоем теле синяки и ссадины и мне невыносимо хочется тебя утешить. — Останавливаюсь и кошусь на него. — Под одеяло. Сейчас.
— Ага, ладненько, — бормочу, краснея сама. — Никаких новостей? Осин не писал?
— Не писал, значит, все в силе. Из новостей мне доступна только сводка происшествий в городе. Пять минут назад не было ничего примечательного.
— За пять минут можно разрушить человеку жизнь. И не одному.
— Соглашусь, — опускает голову, ныряя взглядом в телефон. — И ты права.
— Что там? — приподнимаюсь на кровати.
— На мосту произошло ДТП. Автомобиль на полном ходу пробил ограждение и упал в реку. Водителя не нашли. А машина — черный Гелендваген без номеров. На месте работают аквалангисты.
— Почему у меня такое чувство, что и не найдут?
— Потому что скорее всего уже нашли, но отвезли далеко не в больницу.
— И к чему все это?
— Вероятно, чтобы ты знала. Машина довольно приметная, просто бросить ее — не показательно, а так все довольно очевидно.
— Знаешь, что действительно очевидно? — мои губы презрительно кривятся. — Что местные представители закона кушают с рук Школьникова. И совершенно не факт, что он во всем этом не замешан. Вася мог бы наблюдать за исполнением поручения, а затем проследить, чтобы не поймали того, кто сидел за рулем. Машину утопили и вуаля.
— Вряд ли все так просто, — размышляет Невзгодов.
— Как по мне, это многое объясняет. Все, если точнее. Как под копирку, Валь. Только на этот раз решили действовать наверняка. И если несколько часов назад я могла допустить мысль, что Вася не совершенно конченный, то после этой милой сводки, — отрицательно покачиваю головой, — сильно сомневаюсь. Непохоже на показательную порку.
— Не спеши, Вик. Василий в сложном положении. С одной стороны — влиятельный деспотичный отец, с другой — личные убеждения. Противостоять тому, кого учился слушаться с пеленок не так-то просто.
— Компромиссы — та еще дрянь, — слышу голос от двери и моментально скидываю с себя одеяло, кидаясь навстречу. — Малыш, — с болью шепчет Смолин мне на ухо, заключив в объятия. — Девочка моя, прости меня. Прости.
— Я нормально, нормально, — заверяю торопливо.
— Я — нет. И не буду. Раздавлю. Раздавлю, Вик, всех причастных. Прямо или косвенно. Обещаю.
— Лучше бы ты пообещал, что мы немедленно уедем, — вздыхаю и отстраняюсь, с тоской глядя ему в глаза.
— Уже поздно. Я… они выиграли.
— Кто, Кость? — опускаю руки на его щеки. — Ты знаешь? Кто это сделал с нами? Снова, черт, — морщусь и опускаю голову и руки, — я еще не осознала, наверное. Еще не… приняла.
— Я в коридоре, — тихо оповещает Невзгодов.
— Нет, — неожиданно останавливает его Смолин. — У меня мало времени, нужно успеть все обсудить. Дай нам минуту. Пожалуйста.
— Минуту? — мои губы начинают дрожать, а на глазах наворачиваются слезы, хоть я и запретила себе раскисать. — Серьезно?
— Малыш, — сталкивает брови к переносице и прикрывает глаза.
— Что? — срывается с губ смертельная обида.
— Слишком больно, — шепчет и открывает глаза. Два больших мутных озера, полных соленой воды. — Невыносимо. Иди ко мне.
Я вновь прижимаюсь к нему, утыкаюсь носом в его шею и позволяю нашей тоске соединиться в одно целое. Сгребаю в кулаки его влажную от пота рубашку, кусаю губы и проклинаю судьбу.
— Так откуда ты знаешь Осина? — Смолин словно отталкивает от себя вопросом, хоть мы по-прежнему обнимаемся.
— Я с ним встречалась. После тебя, — отвечаю почти честно.
— Чего?! — ревет медведем. Хватает меня за плечи и буквально отрывает от себя.
— А что? — невинно хлопаю ресницами. — Симпатичный, галантный, богатый. Если бы знала, что мы должны наркоторговцам двадцать шесть миллионов, попросила бы в долг.
Смолин недовольно поджимает губы и отводит взгляд, раздумывая.
— Думаешь, Школьников причастен?
— Уверена.
— В таком случае он лишь звено. Но я с удовольствием помогу отправить его за решетку. А что до остального… зря они так. Прослушка, арест… зря.
— Что ты задумал? — напрягаюсь, заглядывая ему в глаза.
— Еще не решил. Но… я же пообещал, малыш. А я никогда не даю
