и в беспамятстве водит пальцами по нашим склоненным к ней затылкам. О-ох, как это горячо. Ни одно мое сексуальное переживание до этого и рядом не стояло.
Отрываюсь от Светы, чтобы чуть перевести дух. Батя тоже выпускает сосок с влажным звуком. Наши взгляды встречаются. Бля-я-я… Он же совершенно невменяемый. Впрочем, я, наверное, тоже.
– Без фанатизма только, – непонятно кого предупреждаю. Рустам, соглашаясь, кивает.
– Мы нежно, Светик. Скажешь, если слишком?
Вот да. Нас трое… Втрое больше не только эмоций, но и ответственности, ведь все здорово усложнило Светкино положение. А у нас медовый месяц, а мы, наконец, дорвались… Как животные в гон, ей богу. Надо тормозить. Как-то дозировать то, что одним махом сожрать хочется. Сдерживая себя, прижимаюсь к ее губам и чуть приподнимаю, позволяя Бате снять с нее белье. Как раздеваемся сами – не помню. Перед глазами пульсируют стробоскопы. И все происходящее дальше картинками, вспышками… Р-раз – и она совсем голая. Два – я внизу, между ее ног, под прицелом Батиного горящего взгляда.
– Что? Не по понятиям? – насмешливо закатываю глаза и демонстративно медленно, вызывающе глядя на Батю, веду по одуряюще влажным розовым складкам. Что-то мне подсказывает, что Рустам никогда так не делал. На зону он загремел малолеткой, а уж там ему объяснили, что для нормального пацана западло. Я и сам не скажу, что раньше часто злоупотреблял куни. Но одно дело – какая-то телка, и совсем другое – Света. Это же кайф невозможный. Она вся вкусная… Процесс увлекает. Мысли отходят на второй план. Батя ее целует, ловит языком стоны, которые я старательно высекаю языком, и время от времени отстраняется, чтобы понаблюдать за происходящим ниже. Ой, Батя… Я тебе даже завидую. У тебя впереди столько открытий, Бать. Если, конечно, найдешь силы пересмотреть собственный взгляд на жизнь.
Света в последний раз подкидывает бедра и с тихим вскриком кончает.
– Ну что, давай, – оскаливаюсь в улыбке, – подготовил как для себя.
Если у Бати и возникает вопрос, почему я ему уступаю, он его не задает. Не считает нужным, наверное, терять время. Я откатываюсь в сторону, он укладывается между ее ног и медленно погружается. Могу только представить, как ему охрененно, ведь она еще сокращается, не пережив до конца свой кайф. И чего ему стоит сдерживаться, действуя осторожно, чтобы ей не навредить, тогда как больше всего хочется оттрахать ее по жести. Рустама не хватает надолго, но я на подхвате, так? Доделываю за Батю его работу. Старый хер не озаботился выйти, горячо, мокро и ужасно-ужасно порочно… Светка улетает быстро, а я за ней. И хоть я, кажется, весь в нее перетек, мне все равно мало. Да и Батя тоже завелся по новой, глядя на нас со Светой. Другое дело, что зря… Второй заход нам пока точно не светит. С ней надо нежнее, бережней...
Не сговариваясь, берем под контроль собственные хотелки и укладываемся по оба бока от Светы. Я сзади, получается, Рустам к ней лицом. Молчит какого-то хрена, мужлан.
– Ты как, мась? Как маленький?
– Немножко устала. Нет… Вру. Сильно устала.
– Ты поспи, – включается Батя.
– Не хочу. Ты уйдешь.
– Свет… – напрягается он.
– Молчи. Пожалуйста, молчи, а? – ластится к нему кошкой, о шею трется, а сама чуть не плачет. Батя с непонятным выражением священного ужаса на лице переводит на меня беспомощный взгляд. Дескать, и че мне делать, а, малой?
– Я говорил тебе, что Света умничка.
– Как будто я с этим спорил! – огрызается Рустам. На это мне нечего возразить. Он не спорил. Он просто тупо повторял, что нас втроем быть не может. Но это бред. И думаю, Батя уже понял, что мы неделимы. Самым последним из нас, да, но понял. Вопрос, как он теперь будет выкручиваться.
– Вы опять? – тяжело вздыхает Света.
– Ни в коем случае. Спи. Никто никуда не уйдет.
– Но…
– Мы что-нибудь придумаем, – обещает Батя. Света касается его заросшей морды пальчиками. Ведет. А Батя как сытый котяра жмурится, но один черт на меня косится. Вот что мне еще сделать, чтобы он понял, что я не собираюсь с ним из-за Светы бодаться? Видно, ничего. Тут только время поможет. А учитывая то, что с возрастом психика человека становится ужасно неповоротливой, мне остается только надеяться, что это случится раньше, чем я поседею.
– Это так странно.
– Ну и что? Я тебя люблю, он, ты нас… А в остальном – кому какое дело? Ведь любишь? – веду пальцами вверх по ее груди, вжимаясь в спину давно окрепшим членом.
– Придержи коней… – одергивает меня Батя, чуть не похерив весь мой план. Благо Света умнее. И смелей гораздо. Света шепчет «люблю». Ему в губы шепчет, а попадает в сердце, это можно прочитать по глазам. А потом оборачивается ко мне и повторяет «люблю» и для меня…
Великолепно. Когда двое из трех могут говорить, не все потеряно, правда? А Батя… Что с него взять? Остается только надеяться, что со временем он сумеет вытащить язык из задницы. Усмехнувшись, целую Свету. А потом долго-долго лежим в тишине, пока она, измотанная нами, не засыпает. Взглядом, метнувшимся к двери, приглашаю Батю к разговору. На этот раз чисто мы, чтоб уж как есть. Серьезность происходящего несколько умаляет тот факт, что мы с ним оба – с голыми задницами. Зато на равных, в кои-то веки. И нет, я не собираюсь препираться с Батей за его главенствующую роль в семье. Тут скорей за другое побороться придется. Чтобы он с этой ролью смирился сам, а то ведь опять сольется.
– В общем-то, я все сказал еще при Свете. – Отворачиваюсь к крану, чтобы попить воды. – Тебе есть что добавить?
Рустам сидит на табуретке, вольготно закинув одну руку на подоконник, а в пальцах другой вертя сигарету, и с ответом как будто бы не спешит. Только на меня пялится из-под налитых тяжестью век. А мне почему-то совершенно невыносима окутавшая нас тишина.
– Курить бросай. Малому вредно, – шиплю, чтобы ее нарушить.
– Малой. Но да, ты прав. Надо.
Вот так, да? Ну, ладно. Спор лучше молчания. А такая покладистость и вовсе неожиданная. С трудом гашу дурацкую улыбочку. Счастье распирает, пузырится в
